Музей в петле

В Замоскворечье возле Павелецкого вокзала есть неказистый деревянный дом. Осколочек старой Москвы, чудом задержавшийся в лабиринтах мегаполиса.

И вроде б ничего особенного – да только те, кто раз сюда забредет, навеки будет околдован магией поэтического перевоплощения.

Здесь жил Есенин!

...Ему было девятнадцать, когда, приехав в Москву, заводя первые поэтические знакомства, торя тропинки к журналам, он устроился в типографию Сытина - подчитчиком, то бишь ассистентом корректора. Анна Изряднова тоже служила у Сытина, и ее удивило, что этот вчерашний деревенский парень уже такой лощеный: отутюженный, в высоком накрахмаленном воротничке, с зеленым галстуком. Кукольного красавчика дамочки вмиг окрестили вербочным херувимом. Едва ли он тушевался – заносчив, был самолюбив. Такова стезя истинного дарования в этой жизни – быть непонимаемым, потом – ненавидимым завистниками. Впрочем, тогда еще он не набрал поэтической высоты: никто не хотел печатать его стихи. В Анне нашел понимающую слушательницу. Потом они сошлись, стали жить вместе, Сергей Александрович ушел в частную типографию - корректором. С восьми утра до семи вечера драл глаза над гранками - до стихов ли тут? В декабре четырнадцатого он бросил работу, тогда же родился сын. Первенца назвали Юрием. (Его не стало в тридцать седьмом, мать пережила его на девять лет, незадолго до смерти, записав вкратце воспоминания о возлюбленном поэте - бесстрастные, как милицейский протокол: «Когда у меня родился сын, Есенину пришлось много канителиться со мной (жили мы только вдвоем)… Когда я вернулась (из больницы) домой, у него был образцовый порядок: везде вымыто, печи истоплены, и даже обед готов, и куплено пирожное, ждал. На ребенка смотрел с любопытством, все твердил: «Вот я и отец». Потом скоро привык, полюбил его, качал, качал, убаюкивал, пел над ним песни… В марте поехал в Петроград искать счастья. (поэтического: тогда в 1915 году Есенин явился к Блоку, завел знакомства с петербургскими мэтрами. – BW.). В мае этого же года приехал в Москву, уже другой. Был все такой же любящий, внимательный, но не тот, что уехал. Немного побыл в Москве, уехал в деревню, писал хорошие письма. Осенью опять заехал: «Еду в Петроград». Звал с собой».

Даже через двадцать лет после его физической смерти – как бы сквозь зубы, как бы превозмогая боль… А между тем Анна Романовна была едва ли не единственным человеком, которому он доверял безгранично. К ней он пришел в роковой день отъезда в Ленинград, когда лишь два дня отделяли его от гибели. К ней он приходил жечь рукописи, словом, у нее находил надежное убежище, хотя и ушел из семьи с легкостью, с какою покидают не к месту остановившийся трамвай. А тот, кстати, последний его приход послужил потом весомым доказательством, что Юрий Сергеевич Изряднов – действительно сын Есенина... 

Так вот в этом самом доме прошли его вроде бы тягостные – на деле же самые счастливые годы.

Теперь понятно, что значит этот деревянный домишко в Большом Строченовском переулке, что в Замоскворечье. Почему поэт поселился здесь? Здесь почти тридцать лет прожил его отец – к Александру Никитичу и поселился сын. И прожил здесь с 1911 до 1918 года. Это первый московский адрес поэта.

Теперь тут государственный музей Есенина. Однако не один музей – еще ряд контор – у каждой свои сторожа. В краю охранников хранителям нет места. Музей ютится на крохотном пространстве первого этажа. Остальное принадлежит организации, которая в свое время сделала доброе дело: восстановила дом после пожара. Еще ею было обещано содержать музей. Однако на том оборвалась цепочка добрых дел…

Экспозиция музея занимает всего семьдесят пять квадратных метров. Негде хранить фонды – рукописи и вещи поэта, другие раритеты.  

Крохотная каморка, где ютятся научные сотрудники с директором во главе - тоже часть экспозиционной площади. Если театр начинается с вешалки, то этот музея с… сортира, ибо именно в него встроен минигардероб.

Знают ли об этом власти? А то! Правительство Москвы уже поручало решение проблемы Департаменту имущества. Конечно, самое разумное – отдать весь дом Есенина музею. Говорят, что фирмы - вынужденные «подселенцы», вроде было бы согласно на переезд. Но ни одно из помещений, которые муниципальные власти предоставляли фирме – не удовлетворили требований ее. Пытались вовлечь в обменно-разменную круговерть соседние дома – да всё не получалось. Один дом снимали с охраны – уже и не памятник, в другом справлял новоселье вытрезвитель, в третьем, должно быть, хотели открыть игорный дом… Варианты тасовались, а исполнительской воли не ощущалось. А главное все – «за», а на поверку – контры. Говорят, уже есть полтораста резолюций мэрии, одобряющих расширение музея. Но ничего не меняется.

З октября у Сергея Александровича будет юбилей - 115 лет со дня рождения. Другая дата – скорбная! – тоже приходится на этот год – 28 декабря исполнится восемьдесят пять лет трагической ночи в Питере - кончины Есенина… Но этот дом – напоминание об отрадной поре становления таланта, времени надежд и мечтаний, тут все навевает представление о златоглавом песнопевце.

За пятнадцать лет своего существования музей поэта сделался очень популярным. Сюда тянутся люди. Здесь проводят экскурсии и лекции, литературные вечера, встречи с писателями. Это не простой оазис культуры, это своего рода храм памяти поэта. Но… Зачастую мероприятия вынуждены проводить на улице – внутри не хватает места. Теснятся люди в «Есенинском дворике» - соарендаторы поставили забор на территории, закреплённой за музеем...
Музей Есенина создан к столетию поэта. Увы, и тяжба вокруг него идет едва ль не самого рождения. Здесь восстановлено самое ценное – комната поэта. А еще витрины, стенды, зал, хранилища экспозиционных материалов, реликвии, зал для гостей все на крошечном пятачке.

Жизнь поэта соткана из страданий - даже если он баловень судьбы, осчастливленный песенным даром. В этой жизни ничего не дается задешево. "Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон..." За пушкинской строкой - глубокий смысл. Истинный поэт порой вынужден в сумерках быта смиряться с собственным ничтожеством, утратою личного счастья ради великого предназначения - тех секунд озарения, когда творец властвует над толпой. Опутанная кривотолками и недомолвками судьба Сергея Есенина - тому свидетельство и подтверждение. Да вот беда – и через восемьдесят лет после гибели поэту нет покоя.

«Еще закон не отвердел, страна шумит, как непогода, хлестнула дерзко за предел нас отравившая свобода…» И некому – лучше самого Сергея Александровича – дать более четкое определение: да, вот они и есть – те самые издержки стихийного предпринимательства. Или что-то иное кроется за недомолвками циркуляров? Или и впрямь у нас любить умеют только мертвых? Поэт, встречающийся раз в столетие – неужели и память о нем достойно уберечь не сумеем? Стыдно, товарищи!