Curriculum vitae

Qualis artifex pereo…
В суворинском «Новом времени» было два ярких публициста – Розанов и Меньшиков.
«Ошибки страха» так называлась одна из статей Михаила Меньшикова, в которой он, к примеру, писал:
«…почему-то представляют себе п ь я н ы е состояния этих понятий: любовь – безумную, добро – самоотверженное, счастье – захлёбывающееся. Я думаю, что ошибка нашей чувственности, привычка к острым раздражениям, неумение – в силу этого – ценить трезвые умеренные состояния, которые, в сущности, самые тонкие. Очень многие и до сих пор считают эту необузданность в чувствах каким-то достоинством. Но тут больше грубости, чем достоинства»,
Тут надо сказать о череде странных совпадений.
Процитированные строки остановили мое внимание, когда я в ожидании начала фильма «Котовский» листал новую книгу искусствоведа Ирины Силантьевой «Шаляпин, каким его знали книги» - заголовок, как может спервоначалу показаться, несуразный, но на деле – очень точный. Автор проштудировала книги из библиотеки Шаляпина, главным образов в целях изучения интересов артиста – он всюду чего-то подчеркивал, отмечал, словом, делал всякие маргиналии.
И, отмечает Ирина Игоревна, Шаляпин – вот артист! – вышеприведенные строки Меньшикова трижды (!) отчеркнул карандашом!
Ну, а при чем тут Котовский? Просто, в ожидании Кото… просто-напросто так совпало, что накануне умер Владислав Галкин, которого сегодня хоронят, и хотя фильм был поставлен в сетку задолго до траурного известия, я почему-то много о судьбе и смерти его думал – ночь не спал даже, хотя совсем никак не знал его – только по кинокартинам. И эти строки из давно написанной статьи не только, как мне кажется, напрямую относятся к Галкину, но и приобретают смысл зловещего обобщения.
Но!
Когда стряслось это с ним несчастие – не смерть, но предшествующий ей скандал – странное было чувство. С одной стороны, безмерно жаль талантливого человека, а с другой… Как же это простить, ведь так можно дойти до такого края… К слову, нет и никакого сомнения в правильности действий милиционеров, которые тогда утихомиривали артиста и потом отказались пойти на мировую – кажется так…
А все равно жалко безмерно. Какая-то боль остается.
Тем более, что понятен этот алчущий глотка спиртного зов Вельзевула – сосет, разжигает, приводит в беспричинное вроде б негодование – тяжко. И рядом нет никакого усмирителя, равно как и внутри тебя никто не утихомирит…
Нет, не хотел бы оказаться я на месте vis-a-vis такого вот артиста – в таком состоянии… Хотя Галкина как актера очень люблю – редкий вроде бы случай, когда вызывает симпатии не писаный слащавый красавчик, а вроде бы топорный паренек, а потом приглядываешься – улыбка, глаза, талантливые паузы… Его никогда не позабудут.
По этому поводу мне вспоминается «исследование» одной поэтической кликуши о Есенине.
Поэтическая кликуша, разоблачая еврейский заговор вокруг поэта в последнюю пору его земного бытия, пишет о том, как он в пьяном виде хватал собеседников за лацканы пиджака и «все читал, читал, читал, читал…»…
Как бы вы не любили стихи этого поэта, но когда он силой запихивает в вас эти свои стихи – это не каждому пиитоману пондравится.
Вот и артист – как бы ни был он обаятелен – если превращается в агрессивное животное, тут уж какие могут быть поблажки – вот и менты отказались от ожидаемых от них сантиментов.
Болезнь, разрушение – и это все плата за успех.
А за что заплачено? «Котовский» - это вопреки ожиданию – дешёвая поделка. Галкину там нечего играть. Убогий сценарий, корявая режиссура, все худшее из наших сериалов здесь продемонстрировано. Операторская работа и деяния художников – особенно по костюмам! – на уровне деревенского праздника, отовсюду прёт бутафорская нищета производства… Бедный Галкин!
Его убили не только болезнь, но и злорадная шпана, которая и после смерти поганит Интернет своими измышлениями. А в газетенках ожили Никифоры Ляписы, которые достают провонявшие нафталином потроха своих застарелых записей встреч и бесед с артистом и, пользуясь конъюнктурой, реанимируют протухшие публикации.
Один из «комментаторов» изрёк: «был бы в тюрьме или на зоне – не дали б там ему умереть…».
В Ленинграде был талантливый певец Сергей Захаров – как-то сорвался, устроил дебош. Сам Г.В.Романов взялся за воспитание – помощник персека Михайлов тиснул в «Ленправде» изобличительную филиппику «Баритон разбушевался». «Распни его! – вот главный посыл. Желтых газет в нынешнем понимании еще не было и этот выпуск даже типографские рабочие хватали прямо из станка и жадно впитывали строки – будто б революция свершилась. Быдло радуется свержению кумиров – вот и тут все умилялись, что тот, кто еще вчера красовался на заборах в афишах – теперь превратился в такую же подзаборную шваль. Захарова послали на зону – на какое-то поселение, кажется, в Кингисепп – дыру, от одного упоминания которой, повеситься хочется. И местная шантрапа, я слышал, по вечерам собиралась радостная: Счас пойдем Захарову морду бить! Тоже ведь развлечение…
Я еще вспоминаю, как восемь лет назад служил в одной редакции. Наш барин был самодур, хотя и не серятина, но его кидало – то расхвалит тебя до небес, а то разорётся на всю Ивановскую, и всегда – злобно, несправедливо… Правда, отходчив был.
Но дело вовсе не в нём. А в… артисте Галкине.
Как-то обсуждаем с коллегой непредсказуемость нашего самодура, и товарищ говорит:
– А ты будь – как Галкин.
– Это как?
– Да я вот брал у него интервью. И он, между прочим, сказал, имея в виду всякие жизненные несправедливости: «А надо стакан надеть»…
Имелся в виду не какой-либо гранёный сосуд, а стакан в фигуральном смысле – большой, непроницаемый – чтоб надеть его на голову – ничего не слышать и ни на что не обращать внимания… Быть как Мариэтта Шагинян, которая отказывалась от слухового аппарата, чтобы не слышать идиотизма этой жизни.
Я потом часто вспоминал этот «стакан» - по разным поводам. А ведь ему тогда было тридцать лет, еще не был вконец измучен, еще не стоял на краю… И казался таким благополучным.
Разные судьбы… Еще в связи с этим вспоминается, что на могиле Высоцкого, когда еще не было памятника, висели в рамке стихи Вознесенского, кажется, такие:

Ты жил, играл и пел с усмешкою –
Любовь российская и рана…
Ты в чёрной рамке не уместишься,
Тесны тебе земные рамки…

Как точно. Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон… Словом, утихнут распри, смолкнут сявки, и будут вспоминать его – он был очень хороший артист. И не врите, что его нет – он навсегда остался с вами…
Qualis artifex pereo…