Curriculum vitae

Мастер-класс: учитесь, недоумки!
Сегодня, 12 июля 2010 г. умер Валерий Дранников В московской журналистике не было другой такой личности. Он был легендой и мэтром репортерства, одной из обязательных фигур столичного пейзажа. Представить себе русскую журналистику без Вальки Дранникова, Дракона по известному всем и каждому в нашем цехе прозвищу – невозможно. Он начинал в блистательной для того времени «Московской правде». Много лет проработал в неплохой компании «Гудка» семидесятых. Вернулся в журналистику после не очень долгой, но фантастически успешной экспедиции в кооперативный бизнес в восьмидесятые и успел ярко засветиться в престижном «Коммерсанте». А несколько лет назад снова пришел в родной «Гудок» – и сразу стал любимым коллегами и читателями, учителем для прекрасной команды молодых журналистов, популярнейшим автором, которого читатели узнавали по нескольким фразам… Уходит целая эпоха русской журналистики. Мы все и всегда будем чувствовать, как нам его не хватает. Гудковцы

Игра как репетиция жизни

Сегодня печальная дата. Для телезрителей, а значит – для миллионов.

Пять лет, как нет с нами великого придумщика Владимира Яковлевича Ворошилова. Человека, который в отличие от классиков не потрясал умы безнадежным вопросом «Что делать?», а тридцать лет назад просто спросил: «Что? Где? Когда?» И страна прильнула к экранам.

На три десятка лет. В конце 2000 года уставший от игры и, кажется, от жизни Владимир Ворошилов решил прикончить свое детище. И всенародно заявил: если в последней передаче года знатоки проиграют телезрителям, игре конец. Размечтался. К великой радости народа, знатоки выиграли, игра продолжилась. Только через два месяца не стало автора.

Я был на той игре, а на следующий день в красивом поселке Переделкино провел четыре часа в гостях у Владимира Ворошилова.

Потом написал интервью с ним. Но на пленке осталось так много интересного, что я решил сегодня, пять лет спустя, вспомнить и ту последнюю игру Владимира Ворошилова, и разговор с ним.

Великий провокатор

– Да при чем тут я! Это Ворошилов все придумал! – кричал великий знаток Федор Двенятин в разгневанное лицо гениального знатока Александра Друзя. Снег, мягкий и мокрый снег, внезапно рухнувший на Нескучный сад, в пару секунд запорошил роскошную бороду петербургского филолога, выбелил и без того седую голову петербургского программиста и окутал мерзлой пелериной голые плечи бедных девочек-моделей. Что в легких до невесомости платьях, дрожа от холода, демонстрировали в этом саду наряды будущего лета.

Фейерверк холодного бенгальского огня, вспыхнувший перед стареньким округлым павильоном, лишь добавил стылости в безумную картину дефиле. И знатоки, выпавшие из малюсенького павильона смотреть на манекенщиц, тут же забились в ознобе

И только здесь, в тылу прекрасной сказки, у служебной двери съемочной студии «Что? Где? Когда?», снег таял прямо на глазах. На глазах Александра Друзя. Потому что из них в растерянного Двенятина било пламя праведного гнева. «Не верю! Ты сговорился с Ворошиловым!» – «Да пошел ты!» – «Сам пошел!»

В черных смокингах, ослепительных белых рубашках и при бабочках, со сжатыми от злобы кулаками, они стояли друг против друга и в какую-то секунду мне почудилось, что адвокат Михаил Барщевский, куривший неподалеку, вот-вот приступит к обязанностям секунданта.

В последней накануне 2001 года передаче «Что? Где? Когда?» шла музыкальная пауза. А за минуту до нее Владимир Ворошилов, увидев на табло, что лучшим игроком 90-х годов двадцатого века телезрители упрямо называют Александра Друзя, вдруг бесцеремонно влез в эфир: «А я считаю лучшим Федора Двенятина. И призываю всех голосовать за него».

И вот они стоят друг против друга – вчера друзья, на сей момент – враги, испепеляя взглядом все окрест. И в глазах Друзя такая ярость, что , кажется, беспощадный убийца смотрит на свою жертву добрее.

Перед контрольным выстрелом.

Увы, дуэль не состоялась. Дефиле закончилось, музыка смолкла, и из мегафона гаркнуло во двор: «Игроки, немедленно за стол». Швырнув недокуренные сигареты, Друзь и Двенятин нырнули с мороза в пекло павильона. Ворошилов мог торжествовать. Он перессорил лидеров

команды. А ведь до этой паузы казалось, что через пять минут игре

конец. Сборная Питера 90-х играючи взяла четыре последних вопроса и

собиралась вскоре побеждать. Но режиссер искусно спутал пьесу. Друзь

демонстративно и надменно пропустил мимо ушей правильную версию

Двенятина и дал неверный ответ. Счет сравнялся, напряжение возросло, миллионы телезрителей снова вперились в экран.

По сути это – театр

– Вы же провокатор. Самый настоящий Гапон, – говорил я Ворошилову. –

Вы хотя бы знаете, что Друзь и Двенятин теперь не разговаривают?

Даже домой в Питер уехали порознь.

Владимир Яковлевич улыбнулся. Мягко так и равнодушно .

– Понятия не имею. Да мне это и неинтересно. Ну, поссорились,

помирились, какое мне дело до этих отношений. Видите ли, я сижу в

своем закутке, перед двумя мониторами, изредка появляюсь за столом

и, как режиссер, отчаянно стараюсь, чтобы наш спектакль удался.

Чтобы в нем были интрига, взлеты и разочарования, озарения побед и

драмы поражений. И, поверьте мне, еще за минуту до какого-нибудь

фортеля я понятия не имею, что выкину. Все спонтанно, все на

интуиции и импровизации. Я буду подначивать игроков, возвышать и

унижать их, и все во имя торжества игры. Прошел час, закрылся

занавес, и меня абсолютно не волнует, как будут жить дальше

участники спектакля.

– Интересно получается, Владимир Яковлевич: вы, как папа Карло,

создали своих знатоков, дергаете их за веревочки, но кончен бал,

погасли свечи, и вам неинтересна их судьба. Я-то полагал, что

элитарный клуб знатоков – дружная, сплоченная семья.

– Это театр. Не по результату, а по сути. А вы когда- нибудь

встречали дружную театральную труппу? Не смешите меня. «Террариум

единомышленников», как говаривала Раневская. Нас объединяет лишь

одно общее дело – Игра. Слово, которое в одном словаре

растолковывается как репетиция жизни. Хотя у Пушкина еще круче :

«Что наша жизнь? Игра!» И для многих знатоков она и стала жизнью.

Александр Друзь как-то в порыве откровенности сказал: «Меня,

конечно, можно вывести из игры. Но только ногами вперед». А ведь у

него были страшные проблемы, когда жена сказала Саше: или семья, или

игра.

– И что же он сделал?

– Привел семью в игру, – рассмеялся Ворошилов.

Вообще-то если наша жизнь – игра, то крупье в ней всегда с прикупом.

И восхитительный дом Ворошилова среди заснеженных переделкинских

сосен, в котором я беседовал с Владимиром Яковлевичем, был зримым

тому подтверждением. Вот где надо проводить игры элитарного клуба! А

не в той зеркальной душегубке диаметром в восемь метров, где под

раскаленными софитами умирает от удушья выряженная в смокинги толпа.

Я постоял там минут пятнадцать и восхитился знатоками. Здесь мысли заплывают потом, а они еще думают. Да как! Но, видимо, господин

Ворошилов убежден, что настоящая игра требует экстремальных условий.

А то, что зовется жизнью, – комфортных.

Сам себе режиссер

На мягком кожаном диване, в теплом спортивном костюме и в больших

очках, он больше походил на одомашненного филина, чем на мудрую, но злобную сову. Которую играет на экране. Перехватив мой восхищенный

взгляд, скользивший по гостиной, филин улыбнулся.

– Это все построено давным-давно, еще до дефолта. Когда на

телевидении платили. И очень даже неплохо. Сейчас другие времена. Я,

правда, почти не вникаю в жизнь нашей компании «Игра». Хотя сам ее придумал и даже числюсь ее президентом. Но знаю, что мы создаем очень качественный продукт. Который по всем рейтингам забивает даже новостные программы. А это – верх мечтаний! Я знаю: десятки миллионов зрителей с удовольствием смотрят программу. Да и ОРТ с удовольствием ее берет. Но денег не платит. Или платит крайне нерегулярно. Более того, они еще с нас требуют деньги за эфир. Чушь, бред, но именно так действует наше TВ.

– И вот поэтому вы громогласно объявили – игре конец?

– И поэтому тоже. Я устал. Я очень устал. Противно в 70 лет тратить

90 процентов оставшейся жизни на беготню в поисках денег. На

производство программы, на зарплату сотрудникам и вот на эту самую

оплату эфира. Я сорок лет на телевидении, четверть века – в передаче

«Что? Где? Когда?». Вы знаете программу, которая жила бы четверть

века? Нигде в мире нет такого долгожителя. Ребята, пришедшие в нее

молодыми неофитами, поседели на глазах у страны, у них выросли дети

и внуки. Это – сама длинная мыльная опера в мире. Нормальные люди

ночью спят и видят счастливые сны. А мне снятся новые вопросы,

бесчисленные варианты ответов, и все время кружится, кружится этот

проклятый волчок. И так хочется порой вдарить по нему – остановись!

– И вы решили вдарить?

– Да.

– Даже если победят знатоки? Хотя чего я спрашиваю. Вы же сами себе

режиссер. Как захотите, так и будет. Захотите – победят телезрители,

захотите – знатоки.

Вот тогда он даже обиделся.

– Неужели у вас создалось такое впечатление? Но ведь это неправда. Я

никогда не влиял на результат. Да он меня и не волнует. Как фишка

ляжет, так и будет. Мне нужен яркий, образный спектакль, где красота

вопроса соревнуется с красотой ответа. А счет, победы, денежные

призы – лишь антураж спектакля, который создается на глазах у

зрителя. Как ни странно, нашим людям нравится думать. Вот почему

«Что? Где? Когда?» уже четверть века.

– Кстати, Владимир Яковлевич, ведь ваша игра – единственная на

российском TВ – своя, доморощенная, отечественная. Все остальные

либо заимствованы, либо куплены на Западе. Неужели вы никогда не

пытались продать такой замечательный товар, сделанный в России? Что

ж нам, только нефтью торговать?

Вот задал вопрос и по лицу Ворошилова сразу понял – разбередил давно

забытую обиду.

– Да пошли они… в Канны. Там ведь не только кинофестивали проходят,

но и каждый год – крупнейшая телебиржа. Не поверите, на собственные

деньги покупал место на бирже и пытался продать «Что? Где? Когда?».

По наивности думал – очередь выстроится. Как же – интеллектуальная

игра, лаборатория мысли, обратная связь со зрителем – все что надо

для успешной торговли. Фигушки. Не нужны им в современном обществе

потребления игры ума веселые забавы. Да еще почти бесплатно. А нужны

шоу на конкретные примитивные знания, и желательно за большие

деньги. Все, что их интересует, – какой океан лежит между

Сан-Франциско и Токио. Ответил – тысяча долларов. И ты –

счастливчик. Я, пока продавал, отчетливо понял: мир стремительно

дебилизуется. И, конечно же, Америка – впереди Европы, а Европа по

уровню дебилизации пока опережает, к счастью, Россию.

– Подождите, Владимир Яковлевич, но ведь и вашим знатокам необходимы

конкретные и обширные знания. Я всегда полагал, что они даже спят на

словарях и энциклопедиях.

– Чепуха! Общая эрудиция – да, но конкретные знания только мешают

интуиции, творческому озарению. Они, если хотите, тормоза на мысли.

Ударил гонг, пошла минута, и если вы будете копаться в закоулках

памяти, в бессмысленных поисках конкретных знаний – уверяю, вы

проиграете. Человек не может знать все, но догадаться обо всем

может. Надо лишь уметь думать.

Кто открыл планету Земля?

Ворошилов вдруг с веселым отчаянием махнул рукой.

– А… теперь, думаю, можно рассказать один секрет «Что? Где? Когда?».

Дело в том, что долгие годы мы проводили отборочное тестирование.

Тренировки на раздумье, на умение мыслить, на озарение, черт возьми!

Учили знатоков и учились с ними. И теперь у нас есть целая система

догадок: в один ход, в три хода и даже в шесть ходов. Уйду на

пенсию, возможно, книгу напишу про логику прихода озарений.

– Пока не ушли, может быть, поделитесь вашим роскошным умением

думать? Хотя бы на шаг вперед.

– А почему бы нет? Вот простая, но изящная одноходовка: какая

планета была открыта по счету шестой? Только сразу условились: мы не

играем в профессии и собственно эрудиция нас на фиг не интересует.

Мы только спрашиваем: какая планета была открыта по счету шестой. Вы

знаете?

– А как же! Я только тем и занимаюсь, что все дни торчу у телескопа

и открываю новые планеты. Одну за другой. Хотя с далеких школьных

лет остаться что-то в памяти должно.

– Вот-вот, вы сейчас начнете судорожно вспоминать свои редкие

школьные встречи с астрономией. И все. Вы в капкане памяти. Начните

с другого. Ведь ясно, что вопрос с подвохом. Почему именно шестая

планета?

– Почему?