Curriculum vitae

Алё, это прачечная?

17.12.2012

О меньшом брате

С Министерством культуры случилась неловкость: досужие люди нашли на портале госзакупок и растиражировали по рунету не очень пристойную его заявку. Оказывается, Минкульт готов потратить 500 тысяч рублей на 20 смартфонов (iPhone 4S или эквивалентных) — чёрного цвета с объёмом памяти не менее 16 ГБ; гаджет должен иметь две камеры, одна из которых — непременно с автофокусом, функцией распознавания лиц и записью видео. Конечно, неловкость эта типична и по нынешним меркам смехотворно мелка, но для Министерства культуры она всё же очень некстати, а именно сейчас — вдвойне. Несуразно дорогими вещами за казённый счёт балуют себя начальники во всех ведомствах, да не какими-то там смартфонами, а автомобилями и гарнитурами; этим уже всерьёз никто и не возмущается: привыкли. Но министерству, чьи подопечные столь общеизвестно нищи, а тем более сейчас, когда они ещё и предельно раздражены серией неудачных заявлений министра, следовало бы всё-таки взять себя в руки и хоть на время воздержаться от публичных акций мелкого разврата.

Надо отметить, что министру Мединскому ещё и не повезло: он расплачивается пока скорее за чужие перформансы. В этот раз руководимую им сферу начало трясти не по его вине. Не Минкульт, а большой его брат, Минобр, опубликовал в ноябре перечень вузов «с признаками неэффективности» и ясно дал понять, что судьба этих вузов будет печальной. А в списке было 15 вузов, подчинённых Минкульту. Мединский, естественно, вступился за своих. Он напечатал статью, где поклялся, что «ни один из наших вузов не будет закрыт на основе рейтинга Минобрнауки». Но разволновавшихся уже деятелей культуры эта клятва мало успокоила — ведь Мединский продолжил её заявлением, что «право и обязанность Министерства культуры, приняв к сведению мнение коллег, усовершенствовать систему управления своими» вузами и НИИ. Коллеги (то есть Минобр) как раз в это время всё более доходчиво показывали миру, во что выливается их мнение: чиновничьим голосованием разделяли вузы на курабельные и инкурабельные, устами своего министра заявляли, что преподавательский корпус высшей школы в целом не соответствует современным задачам, — словом, давали прикурить. Немудрено, что на таком фоне первых же слухов о намечаемых уже в Минкульте шагах хватило, чтобы вызвать и панику, и почти бунт. Общественный совет при министерстве предложил объединить все пять НИИ, находящихся в подчинении Минкульта, в некое «гуманитарное Сколково». Предложение странное: исходное-то Сколково перебивается из кулька в рогожку — каково же было бы в гуманитарном? Узнав, что было бы и впрямь крепко: из нынешних восьми сотен сотрудников пяти институтов объединение оставило бы сотню, — люди возмутились. Была написана петиция Путину, жёстко требующая остановить такие планы. Сейчас (пятница, шестой день со дня написания петиции) под ней почти десять тысяч подписей. А во вторник, когда подписей было только шесть тысяч, Мединский поехал разговаривать с бунтарями: министр посетил открытое собрание коллектива Государственного института искусствознания.

На этой встрече министр сказал несколько, на мой взгляд, очень неудачных фраз. Он предложил сотрудникам ГИИ радоваться, что они не в тюрьме («Представляете, что с вами сделали бы, если б в 1943 году ваш директор через газету начал бы со мной общаться?»), — и даже тому, что он вообще с ними разговаривает («Мне было бы значительно проще принять все решения за закрытыми дверями, и вы бы о них узнали из приказа, вывешенного у входа») — и так далее. Но беда даже не в отдельных ляпах — чего не говорят люди в запале! Беда в интонации, которую Мединский избрал для разговора с учёными — в том числе с весьма именитыми учёными. Раздражённый начальник говорил с бестолковыми и нерадивыми подчинёнными, взявшими слишком много воли: «Не может учёный сам определять направление своей деятельности!» Даже тот, на иной взгляд, не красящий самого министра факт, что он не знает, чем занимаются подведомственные НИИ, министр назвал не его, а их, научных работников, промахом: «Когда президент не знает о моей работе, это моя проблема. А когда о вашей работе не знают в министерстве, которое платит деньги, это ваша проблема!» Это ведь не просто неверный тон — это неверное понимание самой роли министра культуры.

Нет, по факту эта роль однозначна: по факту министр культуры — это младший счетовод, раздающий голодным подчинённым крохи, выделенные старшим счетоводом, министром финансов. Но по интенции он должен быть послом культуры в правительстве, а не наоборот. Он должен драться с Минфином, Минобром, Минэкономики за интересы культуры, но никак не с работниками культуры за более бравое и хватское исполнение бюджетных ограничений. Он может сказать что-нибудь вроде «да, я понимаю, на фундаментальные исследования хотелось бы дать больше денег, но нету сейчас больше». Но он не должен говорить, как Мединский говорил в ГИИ: «Насколько в обществе востребована фундаментальная наука, настолько мы будем вас поддерживать». Не только потому, что не знает на самом деле ни один чиновник, насколько наука востребована в обществе, но прежде всего потому, что это слова с неверной интенцией.

Мединского подводит ещё и то, что он вольно или невольно ориентируется на брутальный стиль, в котором сокращение кадров и прочие малоприятные вещи проводит Минобр. Напрасно он это делает. Ливанов готовится перераспределять гигантские деньги, причём перераспределять круто: он будет по мере сил ужимать Академию наук, он будет активно подпитывать крупнейшие университеты — и так далее. Поэтому у реформ Ливанова есть внутри отрасли серьёзные и влиятельные сторонники. Мединскому же почти нечего перераспределять, а потому у его реформ будут только противники, скрытые и явные. Мозговой центр образовательных реформ за много лет добился полной монополии на доступ к уху больших начальников и подавляющего перевеса в центральных СМИ. Ничего подобного для реформ в области культуры не делалось и делаться не будет: денег таких нет. Так что выступать в стиле «Я начальник — ты дурак» министру культуры не только не подобает по должности, но ещё и совсем не разумно.