Гранин и Дудин
Гранин в новой книжке «Причуды памяти» вспоминает Куртынина. Михаил Степанович был редактором «Ленинградской правды» - Гранин называет его «главным редактором». Но это сейчас в любой многотиражке –редактор обязательно «главный», тогда, и то там в словами не бросались, тогда таковые были только в журналах или цековских изданиях «Правде», «Сельской жизни» и проч. – и то там писали обтекаемо – «редакционная коллегия».

Куртынина, напоминает Гранин, сняли за статью Лихачева о защите от вырубке заповедных парков в Пушкине и Петродворце.

Я пришел в «вечорку», когда вместо Куртынина в «Ленправде» был бывший помощник Романова Варсобин. никогда его не видел, хотя он меня брал на работу и даже выписал временное удостоверение…

Но вот Куртынин…

Моё вечоркинское начальство почему послало меня на его… похороны. До сих пор не знаю – чем оно руководствовалось.

А с Куртыниным, мне рассказывали, был связан забавный случай.

На Фонтанке – между БДТ и бывшим при царе Министерством внутренних дел – а при советской власти – типографии Володарского – соорудили так называемый Дом прессы – Лениздат и почти все городские газеты.

«Вечорка» и «Смена» сидели на первом и втором этажах, а «Ленинградская правда» - на третьем. Там же на площадке располагался буфет, снабжавшийся от «Метрополя».

И там свободно продавались вино, водка, коньяк…

Бывало, столкнется какой-нибудь завотделом в коридоре с корреспондентом, начнет чего-нибудь занудное втолковывать и вдруг:

- А чего это от тебя пахнет?
- Да я тут в наш буфет заходил…
- А-а, ну так вот, ты там пишешь…

Вход в Дом прессы был до поры до времени свободным. Охраны не было.

И вот разные старые большевики стали жаловаться в Смольный, что у Куртынина там бардак – продают спиртное в разгар рабочего дня.

Смольный Куртынину указал.

И Куртынин принял решение: он запретил… пускать старых большевиков и вообще посторонних в редакционный буфет!

А само здание находилось под эгидой «Лениздата» - его директор Леонид Попов – тучный и всегда краснолицый – демократично ходил обедать в рабочую столовую, садился там за стол близ раздачи и ему тут же подносили стакан коньяка.

Не помню, сам ли он помер или его спровадили на пенсию, но после него Романов назначил смольнинского функционера по фамилии Становой.

Для Станового это было страшное понижение.

Первое, что он сделал – поставил на всех входах-выходах милицейские посты.

К нам часто приходил поэт Михаил Дудин – он дружил со «спортсменом» Семёновым.

И тут же соорудил прибаутку. Помню только концовку:

- Станового от работы защищает постовой!

Самое прискорбное, что когда этот Становой скоро во цвете лет умер (разжалованные Романовым чиновники долго на этом свете не засиживались) меня опять послали его хоронить! Хотя я с ним даже словом не перемолвился – вот такая была карма…