| 7:32p |
лихие 90-е и 20 лет спустя; мемуар
В целом мне 90-е годы очень нравились, намного больше, чем 80-е (объяснимо отчасти тем, что в 1991 году я окончила школу). Но вот одна вещь очень меня удручала. Причем не просто удручала, а сначала мне казалось, что этого не может быть и мне кажется, потом уже казалось, что мне не кажется, но поверить все еще было трудно, а потом поверить таки пришлось, правда, 90-е к этому моменту как раз и кончились.
Когда я училась в школе, считалось крайне неприличным демонстрировать собственное благополучие тому, кто менее благополучен, чем ты. Вообще любое хвастовство осуждалось, но особенно - хвастовство более благополучного перед менее благополучным. Это воспринималось как вопиющее неприличие и возмутительный фэйл.
Нельзя было хвастаться чем-либо материальным перед тем, кто был из бедной семьи, но этим дело не ограничивалось. Нельзя было хвастаться чем-либо, связанным с отцом, перед тем, у кого отца не было. Более умный не должен был относиться высокомерно к более глупым (отчасти по той же причине, по которой одноклассников из бедных семей никогда не дразнили за старую одежду; отчасти потому, что высокомерие в принципе расценивалось как нездоровая ебанутость).
Ну и да, все это было даже не на уровне этики, а на уровне этикета. То есть это был тот случай, когда этика интериоризировалась так глубоко, что становилась этикетом; человеку, нарушившему табу, было Бесполезно Объяснять, и от него просто отворачивались, так как он оказался Чужим.
Нувыпонели, к чему я речь веду. В 90-е мне пришлось внезапно охуеть от того, что Чужих вокруг стало как-то внезапно много, и чем дальше, тем больше. Хвастовство было истерически повсюду, но мало того - оно все чаще принимало именно максимально неприличные в моем понимании формы, когда хвастался богатый - бедному, умный - глупому, счастливый - несчастному, влюбленный - брошенному и т.д.
Я вообще против табу, ясное дело, и за их деконструкцию как минимум. Но вот это табу из моего детства мне казалось правильным, потому что его как ни деконструируй - а за ним стоит уважение к человеку и стремление сделать его мир комфортнее. Что в целом очень ок, я считаю. (Во всяком случае лично я совершенно ок с тем, чтобы меня уважали и старались сделать мой мир комфортнее.)
Поэтому я и охуевала, когда сначала началось хвастовство богатых перед бедными, потом умные вдруг резко начали презирать глупых, потом вписавшиеся в рынок встали в позу конька-горбунка перед невписавшимися, а потом вообще какая-то вакханалия взаимного презрения началась.
(Вот как раз тогда Путин стал всенародно избранным преемником - и не говорите мне, что эти вещи никак не связаны.)
И вот разрушение этого табу на презрение к менее удачливому для меня стало самым большим сюрпризом и самой большой неприятностью 90-х. Притом оно все не вдруг происходило, в течение 90-х я наблюдала за тем, как это перестает быть неприличным и неприемлемым, а становится, наоборот, комильфотным и обязательным.
Я почему об этом вспомнила.
Вот то же самое чувство испытываю, глядя на то, что пишут русские про Майдан. Смотрю - и не могу поверить, ровно как тогда в 90-е. Это так круто, так офигенски, что не просто какие-то там далекие алжирцы или турки, а вот - люди близкой культуры, прямо вот рядом через границу - вот взяли и сделали настоящую прекрасную революцию, зимой, в мороз, под пулями и гранатами, вот взяли и добились своего. Это так охуенно, я просто не знаю, с чем сравнить.
И я успела увидеть такие комментарии от людей, которых считала вполне приличными, что ох. Лучше бы не видела.
И, собственно, вот это мне кажется самым важным - что те, кто заходится по поводу Майдана, почему-то перестали понимать, что так они выглядят неприлично. Ровно как это было с хвастовством в 90-е. То есть хуй бы с вашими эмоциями и имперским комплексом. Ну дрочите вы на уязвленное русское величие, ну мало ли кто на что дрочит, я вот на роботов дрочу. Но я же не ... (сбилась с мысли) Короче, я уже забыла, что хотела написать, но вот да, удивляет то, что люди не стараются хотя бы выглядеть прилично, то есть представление о приличном изменилось, далее см. у Элиаса, Фуко, Бурдье, нувыпонели. Ох горюшко горе. |