cyaness' Journal

О пламени и о любви
Их сегодняшней целью стал отдалённый от столицы монастырь, надменно раскинувшийся на невысоком холме посреди полей, окружённый высокой, потемневшей от времени оградой из дикого камня. Из двух дюжин разленившихся королевских стражников половина умерли прежде, чем поняли, почему под широкими балахонами мирных паломников оказались короткие мечи, пращи и кожаные доспехи, а оставшиеся не успели оказать серьёзного сопротивления, когда через спешно открытые ворота на монастырский двор ворвались остальные разбойники. Покончив со стражей, они деловито и сноровисто принялись очищать монастырь от золота, драгоценностей, съестных припасов, и от обитателей. Вскоре настоятель уже лежал навзничь у входа в церковь, пронзённый четырьмя стрелами, напоминая того святого, большая статуя которого красовалось справа от алтаря. Сходство было бы полнее, если бы не корпулентная комплекция бывшего аббата, при жизни, очевидно, усердно изнурявшего свою плоть обильными трапезами и возлияниями.

А Лиесма гарцевала на своей кобылке по прямоугольному дворику, образованному залом капитула, рефекторием, спальней и кладовыми, поторапливая своих "мальчиков", грозная и прекрасная, и её распущенные волосы, а маленькая разбойница не признавала другой причёски, даже на "операциях", как она называла свои дерзкие налёты, пылали огнём в свете восходящего летнего солнца. И таким же весёлым и буйным огнём занималась крыша храма. То были не те монахи, и совсем не тот орден, но это не имело ни малейшего значения. Я вытравлю с нашей земли всю чернорясую сволочь, до которой только смогу дотянуться, поклялась Лиесма в тот памятный день, а она никогда не произносила угроз впустую, и всегда исполняла обещанное.

Сейчас за стенами большого шатра предводительницы было шумно и весело. Разбойники пировали, празднуя успешный налёт без потерь, с одним единственным раненым, зато с богатой добычей. Хромой Олев получил удар мечом в правую, здоровую ногу, и разбойники потешались на ним, называя Двухромым, и нахваливали монахов, поставившим им столь изысканные вина и паштеты. Лиесма, такая яростная и стремительная утром, теперь полулежала на груде подушек, одетая в расшитую безрукавку на голое тело и в просторные шаровары, и задумчиво перебирала струны лютни, наигрывая одну из своих любимых мелодий. А Герда неподвижно сидела перед очагом, глядя на танцующие языки пламени, и вспоминала...
( Далее... )