| 11:47a |
в вскр, кстати, ранним утром, когда только солнышко встало и соловьи воспели - блуждал по старому кладбищу в Ивантеевке: могилы там выстроены причудливым образом, вроде неправильного лабиринта, состыкованы незаметно острыми углами - кажется, что нашёл дорожку, ан нет - упираешься животом в прокрашенную ограду.
пришел домой, выспался, стёр нафиг всю фотосессию. в бессознательном состоянии чего только не наснимаешь. |
| 1:57p |
ламентации
серое небо за окном, если посмотреть сквозь жалюзи.
преуютнейшая по сути погода: достать старые игрушки из шкафа или стащить старую книгу из серванта дяди и тети. Дед не разрешает, но я знаю, где лежит ключ.
Но батарейка разряжена и выжать из серого моросящего чужого неба ничего не можно.
Уюта не сконденсировать и я не лежу под одеялом и не слушаю свист ветра и шум морских волн, а за каким-то чертом сижу, напыщенный и опустошенный в узеньком рабочем кресле. При желании и в нем можно надуть вокруг себя жабий пузырь защитной сферы.
Только отвлекают.
никогда бы не подумал, что буду вынужден ограничивать себя в чтении.
но это уже не чтение, а механическое лузганье семечек: и надоело смертельно и не оторваться.
спелеологи пошли в пещеру, но в ней взорвалась белая тугая грибница и спелеологов разбросало кого-куда, некоторые влипли в потолок.
оркестр состоял из спившихся интеллигентов. когда они собирались вместе, то вместо игры на скрипках - созвучно и монотонно ныли.
Жизнь текла, как течёт в проводах электрический ток, жизнь заточенной палочкой кожу скребла и стучалась в висок, выпадала осадком, сверкая и пенясь как мыльные воды дождя, трепетала стерильною ватною бабочкой дня. Жизнь моя, как с тобою мне жить, объясни? Я твоих фонарей не заметил кривые огни, ибо сам не был слеп, и увидел как вечер стальной, словно глинистый хлеб разрезает закат заливной. Что-то жирное плещется в лунном воздушном котле, выгрызает отверстие червь бессловесный в земле, но - карающий клюв, вязкий глаз, и отточенный дрозд вынимает из лунки червя под протяжное пение звёзд. Так и ты вынимаешь меня, жизнь моя, из разученных снов, ты меня наущаешь, но я не пойму твоих слов. Я иду по ковру, ты идёшь по ковру и ковёр приглушает шаги тех, кого вынимают из нор. Нас из нор вынимала кофейная гуща воды, вымывала крупицами соли, защищала руками слюды, уводила вода нас в пустые свои города, открывая тяжёлые двери лесного пруда.Что пылало над озером в тот вечереющий час? Задремавший турист? Нет, - дрозда вытекающий глаз. Под протяжное пение трав и ворчание дремлющих звёзд нас искал над заливом слепой и расчётливый дрозд. |