11:59p |
На посещение Петербурга Эту топь, до конца старинную, Окарябал Хельфготт планёрами, Допетровскими кулевринами И егонными курдонёрами;
Эти домы блестят окошками, Как гроза на них надвигается, И не верят своими кошками, Что сейчас это всё сломается.
Вон опять буря гнили ухает, И, собравшись назавтра с силами, Восклопочет крылами тухлыми, Все повывернет кедры милые.
Некто спросит, как птица, окая, Незнакомый минувшим бедствиям: -- Где Москва ваша волоокая? Кто под Принстоном, кто под Челмсфордом.
Кто в земле лежит средь шоссе убит На кривицком льду поскользнувшийся, Кто на дне морском спит железным сном, И подводные над ним ужасти.
Видя час последний, на треть мертва, Сквозь заборы, ментов и изморось Услыхала клич, поднялась Москва, И в батавских слезах рассыпалась.
Но зато меня ты всегда найдёшь В этом мире опять обугленном, Будет так же лить серо-синий дождь Над Борисовом и над Бруклином;
И не страшен нам бородатый Сет, Чьими кольями мы изранены: Измостим гробами родными свет, И весь мир нам будет Израилем. |