крест и радуга
 
[Most Recent Entries] [Calendar View] [Friends View]

Sunday, January 6th, 2019

    Time Event
    1:33a
    Об одной публицистической оде Державина
    Искал копипасту про то, как юзер [info]igni_ss@lj с нацдемами ходил в баню, а наткнулся на доселе неизвестную мне оду Державина, называется 'На коварство французского возмущения и в честь князя Пожарского'. Она чисто на злобу дня, литературных достоинств беглый взгляд в ней не находит (рифмы грамматические и иногда даже этимологические, вплоть до кровь-любовь). Тем интереснее она для рассмотрения.

    Предусмотря свою выго́ду,
    И сделать нужным чтоб себя,
    Невинность, равенство, свободу,
    Покой и счастье истребя,
    Ты влило в нас свою отраву,
    Любить прельстило злую славу
    И буйную господства страсть;
    Разбой вменяют там в геройство,
    Жизнь безначальную — в спокойство,
    Насилие — в священну власть.


    Обращение здесь идёт к абстрактному 'коварству'. Упоминание в тексте, посвящённом Французской революции, равенства и свободы, конечно, не может быть случайно, тем более, что сам Державин заостряет внимание на том, что эти слова он использует в стандартном для консерватора смысле:

    Равенство и свобода здесь поставлены в том самом смысле, как и в Наказе о них сказано. Они нигде инде не существуют, как в том только царстве, где исполняются законы: первое — в правосудии всякому лицу; а вторая — в хотении того, что законам не противно (якобы державинское примечание в рукописи)

    Вместе с тем, сам девиз 'свобода, равенство, братство' был придуман только в самом конце 1790-го года, а популяризован был в 1791. Дата стихотворения же указана более ранняя (1789-90). Трудно предположить, что эта дата была поставлена задним числом, чтобы слова о 'равенстве и свободе' смотрелись не столь вызывающе (это была бы больше история в духе XX века).

    В оде явственно видно, что воззрения Державина были более консервативные, чем монархические: Цезаря, поднявшего мятеж против республиканской власти, он ставит в один ряд с Нероном, а маркиза Бед(е)мара, устраивавшего заговор против Венецианской республики в интересах испанской короны, перечисляет через запятую с французскими революционерами и заодно Годуновым в качестве образцов коварства. Было бы соблазнительно заключить отсюда, что у Державина имелись некие республиканские симпатии, например, предположить, что ода действительно была написана позже, в 1791-93 годах, когда Державин, работая секретарём у императрицы, имел возможность разочароваться в монархии -- но это было бы, увы, необоснованно. Моё ощущение, что выбор именно Бедмара, персонажа испанской истории, здесь неслучаен: в оде в целом наличествует довольно резкий антикатолический сентимент.

    Велишь — и в недре кроткой веры,
    Наместо агнца в алтарях,
    С мольбой и пеньем изуверы
    Свою собратью жгут в кострах.
    Велишь — и бредни лжепророка
    Повергли знатну часть Востока
    Под любострастный алкоран.
    Европа ужаснулась кову,
    Что за любовь открыл Христову
    В Варфоломеев день тиран.


    Конечно, протестанты пожгли гораздо больше своей собратии, чем католики, но здесь костры вместе с Бедемаром и Варфоломеевской ночью должны, кажется, наводить на мысль именно об ужасах инквизиции.

    И этот сентимент неудивителен, учитывая, что большая часть оды посвящена Пожарскому: нападки на католицизм здесь идут в русле попыток обоснования расчленения Польши, которое происходило как раз в то время; именно политический контекст сделал образ Пожарского, который интересовал Державина издавна, снова актуальным. Смешение предметов столь отдалённых, как Французская революция и князь Пожарский, делающее название отчасти смешным, на самом деле понятно: Французская революция и разделы Польши были с консервативной точки зрения явлениями одинаково позорными, нарушающими хрупкое мировое равновесие; пытаясь противопоставить одно другому, и с другой стороны подыскивая исторические обоснование второму, он пытался обелить действия Екатерины если не перед судом истории, то по крайней мере в своих глазах.

    Образ Пожарского как бескорыстного деятеля, пекущегося только о незыблемости законов, из коей проистекают свобода и равенство, который отказался от короны и 'не возроптал и в низкой доле', довольно характерен -- но притом Державин приводит сравнения его с целым рядом античных деятелей, из которых релевантно разве что сравнение со Сципионом. Вместе с тем стандартный пример гражданской добродетели такого рода из античной истории -- это Цинциннат, о котором Державин и не обмолвился. Возможно, причиной этому было то, что 'Цинциннатом' тогда называли Вашингтона, во время первого президентского срока которого и была написана эта ода. Державин не мог не думать об Американской революции, когда писал её, если принять корректность указанной датировки: в 1789 году приводимый им в качестве примера 'коварства' Лафайет (в его транскрипции 'Лафает') был известен в первую очередь как американский генерал и адъютант Вашинготна.

    Было бы очень интересно узнать, что думал Державин про Вашингтона, и почему он ни словом не намекнул и не обмолвился о нём в оде, в которой это, казалось бы, уместно (если не считать упоминание Лафайета вкупе с словесным описанием Цинцинната отдалённым замысловатым намёком). У следующего поколения поэтов-государственных деятелей, находившихся под державинским влиянием, -- Радищев, Словцов -- фигуры Вашингтона и Франклина были в почёте; державинское молчание по поводу Американской революции (которая в своём гражданском пафосе и была тем, что воспевает Державин -- защитой законов против тиранского на них посягательства) можно объяснить разве что его нежеланием быть обвинённым в каких-либо крамольных инсинуациях. Это вынужденное молчание должно было подтачивать его выказываемые монархические взгляды, так что если бы это было правдой, было бы интересно найти какое-либо свидетельство.

    Current Music: НИИ Косметики -- Герои порнобасен
    8:14p
    Хочу, чтобы режиссёр Бёртон по заказу видеоблоггера Яннопулоса снял комическую мелодраму в духе националь-гомосексуализма про государственную деятельницу Клинтон, по мотивам известного рассказа Гофмана. Суть такова: Кандида маскулинизируется, а Циннобер (ну и заодно Фабиан с Проспером Альпанусом, чтоб обидно не было), наоборот, феминизируются. Госпожа премьер-министр Циннобер изъясняется исключительно SJW-речекряком. Князь Пафнутия играет актёр африканского происхождения. Всё остальное можно не менять. Саундтрек в идеале должна записать группа Bondage Fairies; проблема в том, что с таким звукорядом эта фильма будет столь острым средоточием германского духа, что способен это был бы снять разве что Фасбиндер, который, увы, на небесах.

    << Previous Day 2019/01/06
    [Calendar]
    Next Day >>

About LJ.Rossia.org