:
Америка выбрала Обаму, а мы перепереводим Сэлинджера.
В сегодняшней утренней прогулке по LJ набрел на оживленное обсуждение нового перевода "Над пропастью во ржи" (ссылки: [1],[2],[3],[4]).
Новый перевод как-то совсем не читается. Не то, чтобы я слишком привык к старой версии Райт-Ковалевой: читал я Сэлинджера уже много лет назад, давно не перечитывал (точнее, перечитывал по-английски, но тоже давно), и уже плохо помню детали перевода. Просто старый перевод написан моим языком: я на нем вырос, на нем привык думать и говорить. А новый -- каким-то немножко, местами неуловимо, другим. То ли это уже язык нового века, то ли просто перевод корявый, то ли и то, и другое вместе. Вспоминаю прочитанные где-то рассказы об эмигрантах первой волны, встреченных за границей приезжими из Советского Союза: насколько их язык, вывезенный из России в начале века, отличался от "советского" русского языка той эпохи. Неужели я теперь тоже становлюсь носителем и хранителем русского языка 20-го века?
В сегодняшней утренней прогулке по LJ набрел на оживленное обсуждение нового перевода "Над пропастью во ржи" (ссылки: [1],[2],[3],[4]).
Новый перевод как-то совсем не читается. Не то, чтобы я слишком привык к старой версии Райт-Ковалевой: читал я Сэлинджера уже много лет назад, давно не перечитывал (точнее, перечитывал по-английски, но тоже давно), и уже плохо помню детали перевода. Просто старый перевод написан моим языком: я на нем вырос, на нем привык думать и говорить. А новый -- каким-то немножко, местами неуловимо, другим. То ли это уже язык нового века, то ли просто перевод корявый, то ли и то, и другое вместе. Вспоминаю прочитанные где-то рассказы об эмигрантах первой волны, встреченных за границей приезжими из Советского Союза: насколько их язык, вывезенный из России в начале века, отличался от "советского" русского языка той эпохи. Неужели я теперь тоже становлюсь носителем и хранителем русского языка 20-го века?