| |||
|
|
И душит что-то, душит. И голова кружится. И мальчики Интересно, знал ли Пушкин о существовании карт Таро. В частности, о карте Башня (рушащаяся, в которую ударила молния). Или это у него ассоциация с Брюсом Сухаревским, или это обычная метафора возвышения-падения-вавилонской-башни, или, что вероятнее всего, коллективное б. еще никто не отменял, однако в "Годунове" есть вот что: Г р и г о р и й: Ты всё писал и сном не позабылся, А мой покой бесовское мечтанье Тревожило, и враг меня мутил. Мне снилося, что лестница крутая Меня вела на башню; с высоты Мне виделась Москва, что муравейник; Внизу народ на площади кипел И на меня указывал со смехом, И стыдно мне и страшно становилось -- И, падая стремглав, я пробуждался.... И три раза мне снился тот же сон. Не чудно ли? Чудно. Конечно, чудно То был второй день сезона и как назло накрапывал дощщь. Но нам совершенно необходимо было сводить любимую тетю в Новый Большой, т.к. она через два дня уезжала, да и Годунов показался довольно правильным выбором... я, в сущности, на Шаляпине росла, что, конечно, портит впечатление. Ну да ладно. Люди ходят в оперу, причем не только иностранные пожилые люди. Это так здорово. Разные люди -- вот девочки в свитерах и джинсах, вот обширная дама в павлопосадской кофточке, черных штанах и белых кроссовках, вот благородные иноземцы, для которых все это манификь и марвелос. И оно действительно манификь. Режиссировал этого Бориса Александр Сокуров, а я как назло ничего его не смотрела, кажется, -- знаю только, что он известный режиссер. Ну и режиссуры там было не так много, как мне показалось. Сценография -- да. Сценография мощная и какая-то лаВеевская -- с дискомфортными ракурсами, усиливающимися грандиозностью, вид снизу (даже родной и милый Василий Блаженный выступает как какая-то Tower of Doom), во втором отделении монструозная люстра, поначалу лежащая на полу (ее заправляют свечами служители Мнишек), потом снова кремлевские палаты с ровно настолько деформированными ребрами сводов, чтобы внутри что-то зачесалось -- бохато, но по-новому богато, с гнильцой и мрачинкою. Типа, чтоб зритель что-то там узнал для себя. Еще более бохатые костюмы -- ну, инограждане же должны получить то, зачем они сюда пришли. Алярюс, бобровые полотенца на плечах и прочее. Зато хороши шляхтичи в серо-серебряном, которые ухитряются танцевать под Мусоргского полонез (с успехом) и дикий костюм Марины с крыльями, составленными из отдельных перьев -- скорее вороньих, чем чьих-либо еще. Хорош и иезуит. Он вообще лучше всех, да кто б сомневался. Мусоргский, лапочка, сам себе написал либретто, Леонковалло он наш. И редакций у Бориса было несколько. Большой+Сокуров выбрали ту редакцию, когда пушкинские сюжетные клещи, изумительно тонко сведенные воедино самим Пушкиным (такой есть персонаж у А.С. в драме, если кто не помнит), не сходятся вовсе. А вот что получается в этой, большой, редакции. 1. Москва, 2. Польша. Замок Сандомирского воеводы. Марина Мнишек мается вдали от славы, но к ней является Иезуит и посылает ее на дело. Григорий же тоже страдает по Марине! Иезуит заманивает и его упоительными речами. Бал. Серо-серебряные танцы, шляхта готовится идти на Москву. Сад. Григорий и Марина долго выясняют, в каком формате будут любить друг друга -- вдалеке от безумной толпы и наплевав на притязания на московский трон, или все-таки со славою. После долгих размышлений останавливаются на втором. Иезуит, умничка, это все пасет из-за кустиков. Переход кадра. 3. Москва Между тем, и у Александра Сергеевича, и у Мусоргского Москва и Григорий Отрепьев все-таки кое-как под конец сходятся: Лжедмитрий входит в Москву (ох, как же он поплясал на Борисовой семье). У Пушкина все сходится даже не просто в конце, а в процессе -- в драме присутствует чудесная сцена битвы, вот, например: В о и н ы (бегут в беспорядке): Беда, беда! Царевич! Ляхи! Вот они! вот они! (Входят капитаны Маржерет и Вальтер Розен). М а р ж е р е т: Куда? куда? Allons.... пошоль назад! Один из беглецов: Сам пошоль, коли есть охота, проклятый басурман. М а р ж е р е т: Quoi? quoi? Д р у г о й: Ква! ква! тебе любо, лягушка заморская, квакать на русского царевича; а мы ведь православные. *** Ну, не чудо ль? Чудо. Но чудо Пушкина никогда не сходилось с чудесами композиторов, вот даже ведь и слушая эту "трактовку", после первого действия, во время которого желающие могли как следует выспаться перед последующим (особенно под Пимена), родилась у меня крамольная мысль о том, что опера должна быть итальянская, а в остальных случаях ее можно свести к набору номеров, да только где ж возьмешь для них нового Федора Ивановича? Шаляпин-Годунов И мы подошли к главной проблеме спектакля. Вроде, плевать на несведенные сюжетные клещи, (повторяем как мантру -- "это опера, это опера"), никого не волнует, что Григорий похож на провинциального партфункционера, а Шуйский -- на Кутафью башню в парчовом сарафане, зато есть для царевича Федора подрастающий деревянный конь, черный, высокий и богатоголосый бас-Иезуит (скорее бежать за границу! Я имею в виду -- не герою бежать, а исполнителю, в объятия какого-нибудь Ковент-Гардена) и буфет с клубникой и шампанским. Но кроме Иезуита нет голосов. Не-ту. Или это на открытие сезона их не подвезли? Сопрано -- пустое место, Борис, хотя под конец и разыгрался при помощи сюжета и как-то разошедшейся во втором действии музыки, -- безгласый, тенор-Дмитрий -- отсутствует, хоть за Федора из-за сцены хорошо выпевала девушка, но, опять-таки, это прикольно, потому что это очень по-оперному, а голосов, да и мастерства особенного нет. Я уж не говорю о фразировке -- за текстом приходится следить при помощи электронных табло с английским переводом. Доколе?! И кто же будет петь нам Бориса Годунова и, боюсь даже представить, "Русалку" или "Игоря", если не Большой? Кто будет нам рассказывать о власти, совести, царях, народе, войне, любви, тщеславии, предательстве, Москве, голоде и юродстве? Пушкин? Пушкиным и закончим. П у ш к и н: Ты присягал наследнику престола Законному; но если жив другой, Законнейший?.. М о с а л ь с к и й: Народ! Мария Годунова и сын ее Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы. (Народ в ужасе молчит). Что ж вы молчите? кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович! Народ безмолвствует. КОНЕЦ Добавить комментарий: |
||||||||||||||