:
в детстве я свято верил в то,
что толстыми люди становятся не потому,
что слишком много кушают —
нет, они страдают от неправильного обмена веществ;
что пьянство и творчество несовместимы,
и пьющий художник или писатель или актёр или кто угодно ещё —
это нонсенс;
я верил в то, что мамы — хотя бы мамы! — никогда не курят
и не пьют ничего крепче пива,
и когда я видел женщину с сигаретой в руке,
мне становилось дурно от ужаса, —
ещё страшнее — наткнуться на курящую женщину
за рулём автомобиля;
тогда же я верил в то, что слово «проститутка» — матерное,
и однажды чуть не упал в обморок, услышав это самое слово
из уст безупречного теледиктора;
но самой странной была моя вера в то,
что все до единого японцы в совершенстве владеют
целым набором боевых искусств каждый
и что никакой бомбой не взять рядового японца
в серой шляпе и с портфелем в руках, —
что ему двадцать спецназовцев? — тьфу! —
уделает голыми руками;
не удивительно, что надо мной смеялись все кому не лень;
однако удивительно то, что часть этой веры
где-то там, во мне, глубоко, осталась —
я по-прежнему всё так же глупо верю в то,
что люди, в общем-то, не такие и плохие,
как сами о себе думают и говорят;
впрочем, иногда я ненавижу всех вас пуще собак,
а собак я бы, кажется, всех бы убил —
поскольку нет отвратительнее существа, чем собака;
утонуть в горячей крови
с наивной верой в человечество в сердце:
вот и пойми, вот и разберись