eufrosinia's Journal

Иваны
Татьяна_Ряба

tatiana_ryaba@lj дала мне задание – написать про 6 Иванов, которые как либо мелькали в моей жизни.
Правильно сделала, между прочем.

На Ваш запрос отвечаю…

1. Первый Иван в моей биографии – мой дед по материнской линии, Иван Иванов. Вообще, Иванов в моей жизни почти и не было, где уж шестерых-то наскрести. Татьян, будь ласка – сколько вспомню. Этож не Александры, даже не Владимиры. Вот о них-то…

Но я отвлеклась.

Дед мой – потомственный петербуржец, где только он, однако, не жил. Красноярск, Ленинград, Мытищи, Ульяновск, Миха Цхакая в Грузии (до того и сейчас – Сенаки – там изумительные вина), Инза Ульяновской области – это только то, что я знаю…

Удивительной уравновешенности был человек, твердой воли. Да, глядя на его фотографию, вспоминаешь плакаты советской сталинской поры – да вот он-то не играл, он так жил – честно, твердо, правильно – и людям с ним было надежно и твердо, умел он принимать решения, ну, и как кадровый военный, - принимал. Даже когда в 1944 году его полк попал в окружение, всем им грозил – если не плен, то лагеря – и дед это понимал хорошо. И вывел своих людей их окружения. Лучше не говорить, какой ценой – мы все равно ее не представим, нет у нас для этого категорий…

Совесть не позволяла выпячиваться, он органически, даже в ерунде, не мог врать, сдавать своих, писать доносы. Дед не дослужился до генерала. И после войны уехал в Ульяновскую область, в один из наших ПГТ тогда.

Надобно представлять то время. Голодное, в отрепьях, школы вывозили классами на поля – собирать мерзлую картошку… Нужники во дворах, полоски земли, клетушка в сарае – и так жили ВСЕ. Дети делали уроки засветло – не бывало света, да и больше жгли керосин, а он был дорог. Деда сначала поставили руководителем ОблпотребСоюза – как фронтовика, - нет, не вынес, ну, я не поясняю всех тонкостей послевоенного времени, не было для этой работы у деда потребных качеств.

Он идет директором в Железнодорожную школу, заканчивает заочное отделение исторического факультета нашего педагогического тогда Института. Так его и запомнили… На фотографиях той поры у него удивительно мирный и ясный взгляд, рядом – выпускники, они – ясные, горящие, устремленные в ту жизнь, в новую – они победили, выстояли, выжили – дальше все может быть только хорошо… Дед – как опора, как фундамент – спокоен, мирен, крепок.

Зимой я стояла на почтамте, отправляла отчет по очередному проекту. И гляжу – входит Борис Васильевич Аржанцев – наш замечательный краевед, почетный гражданин нашего города, да и просто человек, которого я искренне люблю и уважаю всей душой. «О, - говорит, - а ты, Л., что тут делаешь?» Я ответствую, что вот, опять исписала полкило бумаги. «А я отправляю родственникам в Львов свою новую книгу» - и показывает мне свежий, вот только вышедший экземпляр «Генеалогического свода» - про Инзу. Как оказалось, он учился, заканчивал именно Железнодорожную школу. Стал спрашивать меня – откуда мои, живы ли. Да, мол, тоже там жили – а ну-ка, посмотрим – и раскрывает книгу в аккурат на своей выпускной фотографии… В окружении счастливых лиц, сирени, букетов - дед. Я ахнула, удивленно гляжу на Бориса Васильевича – он был его учеником, стал в последствии историком, археологом… Меня потрясла эта история, дед появился именно тогда, когда он был больше всего нужен. Никогда не знаешь – чем ты останешься в памяти людей, как ты пройдешь по их судьбам… Думала ли я когда-то об этом, что буду читать на одних курсах с учеником моего деда, обсуждать с ним на равных вопросы культуры, истории, дарить друг другу книги с посвящениями...

Я хотела написать об этой встрече еще зимой, по горячим следам – нет, оно было слишком остро еще, когда встречаешься со своим родом, прошлым, тем, что тебя сделало, что стоит за тобой, твоими выборами в жизни. Только сейчас – спасибо тебе, Татьян.

2. Второй Иван – тот, с которого начались мои публичные выступления в СМИ, а именно – ни много, ни мало – Иван-дурак. Университетский канал решил взять интервью на тему архетипов нашего народа – и выбрали Иванушку-дурачка. И меня выбрали. В качестве специалиста. С тех пор меня вечно потрошат по самым диким вопросам – то по поводу психологии богатых и бедных, то по поводу солевого озверения, то вдруг я оказываюсь самым известным специалистом по психологии мужчин :) Кроме шуток. Кто меня знает, тот оценит курьезность ситуации :)

3. Третий Иван – блестящий, большого ума, язвительности, хитрости Ванечка Г. Впрочем, кому Ванечка, а кому и Иван Викторович. Интеллигент не то в 12, не то в 17 поколении, дворянин по родословной, сложно сказать, чего он не знает и не умеет. Это человек, которого я искренне люблю (Артемиус, ты мне ничего не говори по этому поводу, ладно?) К нему народ относится неоднозначно, кто любит, кто вообще не переносит. Впрочем, время стирает много всяких неровностей на душах, может, и все мы станем мягче, терпимее, что ли.
С ним хорошо водку пить. Давненько не видались, надо встретиться, наверное.

4. Четвертый – отец Иоанн Косых, протоиерей нашего кафедрального храма. Удивительный человек, удивительный, великой души священник, великой любви, внимания и доброты к людям. «...кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся» - из любой усталости, из любого изнеможения он едет туда, где нужен, поддержать, ободрить, помочь, направить, рассказать, согреть любовью – живой, действенной, благодатной. При всем этом строг, не терпит пустословия, глупости, пустых препирательств, но – умеет не задеть собеседника, даже если с ним совершенно не согласен… У него такой взгляд, как будто он смотрит издалека, через поле, под палящим солнцем, покойно, в_и_д_я человека. Служит Литургию – он летит, летит духом, всем нам, маловерам, являя – вот, смотри – это же так легко – Богу надо доверять, дать Ему сердце – и больше ничего…

Вот и все Иваны в моей жизни. Больше нет. Не было Иванов ни в Германии, ни в Баку. Леши, Саши, Володи, Валеры, а Иванов – не было.

А теперь, если кто хочет – говорите мне прямо – дай мне, Ефросиния, имя – и я расскажу у себя о тех людях, которые прошли по моей жизни. А из песни слова не выкинешь, а уж человека из жизни – и подавно, как говорил мой духовник.