Войти в систему

Home
    - Создать дневник
    - Написать в дневник
       - Подробный режим

LJ.Rossia.org
    - Новости сайта
    - Общие настройки
    - Sitemap
    - Оплата
    - ljr-fif

Редактировать...
    - Настройки
    - Список друзей
    - Дневник
    - Картинки
    - Пароль
    - Вид дневника

Сообщества

Настроить S2

Помощь
    - Забыли пароль?
    - FAQ
    - Тех. поддержка



Пишет falcoperegrinus ([info]falcoperegrinus)
@ 2010-11-16 22:09:00


Previous Entry  Add to memories!  Tell a Friend!  Next Entry
Entry tags:"искушение глобализмом", the great game

Корявцев П.М. Прибалтийский гамбит. - 2

Tea Storage Jar 1573-1615,
Momoyama Period
Japanese High-fired stoneware Founders Society Purchase,
New Endowment Fund and Henry Ford II Fund Museum
number: 1989.73







... начало ...


«Арлекины и пираты,

Циркачи и акробаты,

И злодей, чей вид внушает страх,

Волк и заяц, тигры в клетке -

Все они марионетки

В ловких и натруженных руках.»

(С) «Машина времени»


Эстония
 


После Февральской революции декларируется создание Эстонской автономии в составе России, к автономии присоединяется часть Лифляндской губернии. В октябре 1917 года в неоккупированной части Эстонии власть перешла в руки советов (альтернативным правительством объявил себя Земский совет Эстляндии) и в январе 1918 года был опубликован проект конституции, по которому Эстония провозглашалась автономной республикой в составе РСФСР, однако уже к концу февраля Эстония была полностью оккупирована германскими войсками. 24 февраля 1918 года после ухода большевиков и перед началом немецкой оккупации уполномоченный Земским советом Комитет спасения провозглашает независимую Эстонскую республику. После поражения Германии 11 ноября 1918 года при содействии британских спецслужб само себя сформировало проантантовское Временное правительство Эстонии, которое провозгласило в очередной раз создание суверенного Эстонского государства. Занятно, что в отличие от «реакционной» Германии и «тоталитарных» большевиков «демократическая» Антанта даже не стала осложнять себе жизнь организацией хотя бы формального народного волеизъявления. 29 ноября в занятой красными Нарве была провозглашена т.н. Эстляндская трудовая коммуна. РСФСР признала Эстляндскую Советскую Республику декретом от 7 декабря 1918 года и тогда же предоставила ей заем в размере 10 миллионов рублей золотом. Отметим, что очередная «независимая Эстония» фактически находилась в состоянии войны с Россией с первых дней своего существования, причем операция по взятию Нарвы и провозглашение советской Эстонии были уже ответом на агрессию, поддержанную Антантой и Финляндией. В результате успехов Юденича, армия которого базировалась на территорию Эстонии, лидеры буржуазной Эстонии достигли с предсовнаркома Лениным достаточно выгодного для себя соглашения, по которому в обмен на отказ от поддержки Юденича (которая была номинальной и по сути ничего не стоила эстонской стороне) Россия со своей стороны отказывалась поддерживать ЭСР, уступала Эстонии часть кораблей Балтийского флота, торговые суда, оказавшиеся в территориальных водах Эстонии и приграничные территории – Заплюсье и район Печер-Изборска с почти чисто русским населением, а также выплачивала контрибуцию в размере 15 миллионов золотых рублей и передавала права на имущество России на эстонской территории. Также РСФСР признавала территорией Эстонии левобережное Принаровье (современный уезд Восточная Вирумаа), которое де-факто перешло под контроль эстонской стороны еще в период германской оккупации после мятежа в Нарве (до этого все Принаровье с городами Нарва и Ивангород входило в состав Петроградской губернии и, соответственно, России). Фактически следует признать, что чужими руками Эстония, едва получив независимость, вела агрессивную войну против России, закончившуюся самыми что ни наесть «аннексиями и контрибуциями».

В первой половине 1919 года эстонские части приняли участие в боевых действиях на территории Латвии (видимо правительство Эстонии рассчитывало поживиться частью латышских территорий с молчаливого согласия Антанты), но были выбиты немецкими добровольческими частями.

После окончания войны и заключения 2 февраля 1920 года Юрьевского (Дерптского) мирного договора правительство независимой и демократической Эстонии одним росчерком пера отправило в концентрационные (т.н. «трудовые») лагеря как минимум шестнадцать тысяч «русскоязычных» (в этих лагерях они вскоре и сгинули безвестно - от непосильной работы, голода и болезней), вся вина которых заключалась только в том, что они не принадлежали к «титульной нации». Еще несколько тысяч просто расстреляли – так же, как через два десятка лет будут расстреливать евреев гитлеровцы. Недаром Троцкий открытым текстом писал, что «армия Юденича в Эстонии была ликвидирована» (отметим – не только армия, но и пришедшие с ней беженцы). Немец Гроссе высказался тогда еще резче – «трупы Северо-Западной армии послужили удобрением для эстонской независимости». И заметьте, это было сделано задолго до всяческих «массовых репрессий», «тридцать седьмого года», «оккупации» и т.д., причем эстонцы даже не стали утруждать себя хотя бы символическими процессуальными действиями – не было никакого вообще суда (даже военно-полевого), предъявления обвинений, никакого заседания «тройки», «особого совещания» - видимо для эстонцев уже тогда «русскоязычные» были недочеловеками. Верхом цинизма при этом выглядит текст решения правительства Эстонии о разоружении русских: «надо помнить, что русская северо-западная армия до сих пор фактически боролась как наш товарищ в войне и облегчала нашу государственную защиту, поэтому при выполнении вышеназванных решений надо действовать всесторонне корректно и гуманно». Стоит ли удивляться, что спустя два десятка лет нацисты нашли в Эстонии столько добровольных помощников? И чем, простите, в таком случае эстонские националисты отличаются от красных латышских стрелков и прочих «интернационалистов», уничтожавших на территории бывшей Российской империи «классовых врагов» сотнями тысяч?

В эстонском официальном меморандуме в Верховный Совет Антанты по поводу русских беженцев открытым текстом было сказано: «Эстонское правительство не может допустить, чтобы столь большие массы кормились, не давая в обмен своей работы...» Не допустила этого эстонская сторона в своеобразной, видимо свойственной «национально-ориентированным молодым демократиям» манере: «Русских начали убивать на улицах, запирать в тюрьмы и в концлагеря, вообще притеснять всеми способами. С беженцами из Петроградской губернии, число коих было более 10 тысяч, обращались хуже, чем со скотом. Их заставляли сутками лежать при трескучем морозе на шпалах железной дороги. Масса детей и женщин умерло. Все переболели сыпным тифом. Средств дезинфекции не было. Врачи и сестры при таких условиях также заражались и умирали. Вообще картина бедствия такова, что если бы это случилось с армянами, а не с русскими, то вся Европа содрогнулась бы от ужаса. Американский и датский Красные Кресты делали, что могли, но помочь в крупных размерах никто не мог. Кто был крепок— выдержал, остальные померли».

Тогда же – в 1920-м году – обрушились гонения и на православных священников, не принадлежащих к «титульной нации», их арестовывали, ссылали, отправляли «на поселение» безо всякой законно установленной вины – просто по приказу того или иного министра «незалежной» Эстонии, вплоть до приказов по военному министерству(!). Позднее премьер-министр тогдашней Эстонии Я.Тыниссон вполне справедливо заметил о порочности такой практики: «Ведь нам не следует создавать о себе мнение как о сжигателях еретиков». Ошеломительных успехов добивалось эстонское «национально-мыслящее» правительство и в дальнейшем – на ниве принудительной «эстонизации» населения. Так, впечатляющие результаты были достигнуты в сфере народного просвещения – по сведениям В.П.Сергеева на 1934 год не имели никакого образования в среднем 7.4% населения Эстонии, но среди русскоязычных этот показатель составлял 40% и более, в зависимости от региона. И это, заметим, когда уже более десяти лет действовал закон об обязательном и бесплатном начальном образовании. Правда русские начальные школы финансировались в среднем не более чем на 90% от финансирования аналогичных эстонских школ, и это при том, что по закону 40% расходов несла местная община. Как отмечал упомянутый Сергеев «Новые кадры учителей для русских начальных школ было призвано готовить открытое осенью 1930 г. русское отделение Таллиннского педагогиума, на 1-й курс которого были приняты 40 слушателей, закончившие русские гимназии в Нарве и Печерах. Обучение велось в течение двух лет на русском языке. В 1934 г. было набрано уже вдвое меньше слушателей, и на русском языке преподавались только 4 предмета, а в 1936 г. русское отделение, несмотря на нехватку учителей для русских начальных школ, было вообще ликвидировано.». Искусственно трудности создавались и для средних учебных заведений: «Нарвские общеобразовательные курсы Комитета русских эмигрантов продержались до 1938 г. Несмотря на то, что уровень преподавания на курсах был очень высоким, …, а программа обучения соответствовала программам преподавания, принятым в средних учебных заведениях России до октября 1917 г., аттестат курсов не признавался Министерством народного просвещения Эстонии … . Выпускники курсов должны были получать аттестат о среднем образовании из Праги от Союза русских академических организаций, признававшийся за границей.». Из двенадцати русских учреждений среднего образования (гимназий) с 1920 по 1940 год уцелело только три, причем в почти полностью русском Печерском уезде их не осталось ни одной – «В 1938 г. власти без объяснения причин закрыли единственное среднее учебное заведение - русское отделение Печерской городской гимназии, в котором дети с русским языком обучения могли получить среднее образование, - и никакие протесты и обращения русской общественности не возымели действия». Той же по сути нацистской политике соответствовала и школьная реформа 1934 года, которая «не только изменила структуру образования …, но и обязала школьников учиться или в национальной школе (с языком преподавания той национальности, к которой они себя относили) или в школе с государственным языком обучения. Одновременно был изменен порядок определения национальности ребенка: ранее она определялась по согласованию родителей, теперь автоматически по отцу. Результатом применения этих законов стало принудительное перемещение детей из русских школ в эстонские. Даже если по формальным паспортным данным дети не могли считаться чисто русскими, протесты родителей игнорировались.» Националистическому погрому подвергся и старейший (и один из старейших в Европе) Дерптский университет – вплоть до того, что в 1920 году преподавателей для него пришлось завозить из Германии и Финляндии. Доля русских студентов сократилась до 4% к 1920 году (и до 2.8% в 1939 году) против 27% в 1916 году, при том, что более половины всех предметов преподавалось на русском. Все эти факты некоторые эстонские исследователи склонны объяснять некоей «природной леностью» русских «оккупантов», отсутствием у них тяги к образованию. Но как тогда объяснить тот факт, что в то же время на частных «русскоязычных» Высших политехнических курсах (единственный ВУЗ, доступный для русских), существовавших практически только за счет энтузиазма и незначительных материальных поступлений (пожертвований и платы за обучение), число слушателей за тот же период удвоилось, а только в 1929-1931 годах треть всех патентов была заявлена в Эстонии русскими инженерами?

В Эстонии местечковым политикам очевидно очень понравились успехи немецких нацистов под руководством фюрера, весной 1934 года произошел государственный переворот: «Период после установления в Эстонии с 1934 г. режима авторитарного правления президента К. Пятса получил название "периода безмолвия" и характеризовался, помимо запрета на деятельность политических партий, профсоюзов, установления государственного контроля над печатью и радио, еще и тем, что власть стала все настойчивее подчеркивать свой национальный характер, предпринимая среди прочих мер по "эстонизации" общества меры по закреплению преимуществ за эстонским языком и культурой нередко за счет языка и культур национальных меньшинств Эстонии, в том числе и русского. В числе мер, проведенных с целью закрепления преимуществ во всех сферах экономической, политической и культурной жизни страны за эстонцами, была проведена кампания по "эстонизации" фамилий, в ходе которой носителям неэстонских фамилий "рекомендовали" сменить их на эстонские, подкрепляя "рекомендации" отказом в приеме на работу на государственную службу, а нередко и в частном секторе.»

Забавно, что эстонский историк Ильмъярв на основании изученных им документов архивов КГБ ЭССР и СССР утверждает, что Пятс был платным агентом разведки НКВД и получал в 1928-34 годах по 4 тысячи долларов США в год золотом.

Уже упомянутый Сергеев писал об образовании Эстонии: «В "Манифесте ко всем народам Эстонии" от 24 февраля 1918 г., объявившим Эстонию в ее исторических и этнографических границах самостоятельной и независимой демократической республикой, народами Эстонии признавались, помимо эстонцев, русские, немцы, шведы, евреи и другие; им гарантировалось право на автономию их национальных культур. Соответствующие гарантии содержались и в Конституции Эстонской республики. Эстонская республика одним из первых новообразованных европейских государств, 12 февраля 1925 г., во исполнение соответствующего параграфа Конституции, приняла закон о культурной автономии национальных меньшинств. Особенностью этого закона, который традиционно принято именовать одним из самых либеральных законов подобного рода в Европе, было то, что ориентировался он не на территориальную, а на этнокультурную национальную общность.
Национальными меньшинствами, на которые распространялось право на культурную автономию, закон признавал немцев, русских, шведов, а также все проживающие в пределах Эстонии народности, общее число граждан которых было не менее 3 000 человек.
… Практически сразу же правом на создание культурной автономии воспользовались немцы и евреи, проведя соответствующую работу и создав свои культурные советы. Русское и шведское национальное меньшинства не воспользовались законом о культурной автономии. Дело в том, что сам закон о культурной автономии, хоть и заслужил одобрение Лиги Наций как один из самых либеральных законов о культурной автономии национальных меньшинств, составлен был таким образом, что претворение его в жизнь изначально было гораздо доступнее небольшим по численности, зажиточным и хорошо организованным меньшинствам, вроде немецкого и еврейского…. Довольно долгое время идея культурной автономии для русского национального меньшинства была лишь предметом обсуждения в русских газетах, темой выступлений общественных и культурных деятелей русской общины, не принимая каких-либо реальных форм. Ситуация стала меняться в 30-х гг., когда, с одной стороны, правительство стало сокращать средства, выделяемые на русское образование, перераспределяя их в пользу культурных автономий, а с другой - активная политика эстонских властей по "эстонизации" общества и культуры стала порождать у местной русской интеллигенции опасения за сохранение русского национального меньшинства как такового. В 1930 г. при правлении Союза русских просветительных и благотворительных обществ была организована комиссия по разработке вопросов, связанных с введением культурной автономии русского меньшинства в Эстонии. К сожалению, тогда так и не удалось достичь общего взгляда внутри русской общины, и прежде всего в среде общественных и культурных деятелей, на эту проблему. Через пять лет, в 1935 г., в обстановке все более усложнявшихся условий для сохранения русской культуры в Эстонии, аналогичная комиссия при правлении союза была создана вновь. Работала она гораздо более успешно, и осенью 1937 г. XV съезд Союза русских просветительных и благотворительных обществ единогласно проголосовал за введение культурной автономии для русского национального меньшинства. Но теперь уже власти страны под разными предлогами стали затягивать разрешение вопроса о создании русского культурного самоуправления. И даже проявление интереса к вопросам культурной автономии стали расценивать как проявление нелояльности.»

На начало 1920-х годов Эстония представляла собой безусловно полиэтничное государство – помимо «титульных» эстонцев и официально признанных в качестве нацменьшинств русских, немцев, евреев и шведов на ее территории проживали такие народы как ливы, сету, водь и нарова (все официально считались эстонцами, генезис последних вообще не изучен, из-за чего большинство исследователей просто не признают сам факт их существования), а также латгалы. Как было отмечено, после установления диктатуры Пятса эстонские националисты взяли курс на принудительную ассимиляцию национальных меньшинств, что тяжело отразилось даже на таких крупных группах населения как русские и немцы, а более мелкие народности стали просто исчезать. Так полностью исчезла упомянутая нарова, чей специфический диалект вызывал большой интерес филологов в начале XX века, ассимилировались оставшиеся ливы и латгалы. Буквально до нескольких десятков человек сократилась численность води в Заплюсье, и только чудом уцелели сету на Псковщине.

В 1939 году русские депутаты государственного собрания (парламента) Эстонии направили президенту письмо, в котором в числе прочих приводились и такие факты: «…в администрации разных уровней русских районов страны целенаправленно назначаются эстонцы, часто плохо знающие русский язык и очень часто из-за низких деловых качеств просто непригодные для назначения в другие районы страны. В случае, если подходящей кандидатурой оказывается русский, от него требуют сменить фамилию на эстонскую.». По мнению авторов письма , такого рода политика « … усиливала отторжение русского национального меньшинства, сеяла национальную рознь, болезненно обостряла национальное самосознание, одним из проявлений чего стал рост симпатий к Советской России среди русской молодежи и участившиеся случаи бегства ее за границу, в СССР».



В "период безмолвия" в Эстонии нарастали социальные и межэтнические противоречия (по свидетельству Уно Лахта к 1939 году более половины населения составляли лично зависимые батраки), сельское хозяйство находилось в глубочайшем кризисе, который сказался в первую очередь на подвергавшихся государственной дискриминации национальных меньшинствах - за каждый год разорялись тысячи крестьянских хозяйств. Количество рабочих мест в промышленности за 1918-1938 годы тоже сократилось более чем вдвое, и потому разорившиеся крестьяне либо закладывали себя в батраки (если удавалось), либо становились бродягами. В большинстве это были именно русские крестьяне, поскольку и в батраки эстонцы по понятным причинам предпочитали брать соплеменников, и в 1938 году таких русских, "шатающихся без работы и средств к существованию", по указу президента Пятса стали снова загонять в лагеря, куда они заключались безо всякого судебного решения и где все, включая женщин и подростков, должны были работать по двенадцать часов в день под палками надсмотрщиков - ровно также, как и в нацистских концлагерях.

После подписания договора между СССР и Германией, известного как «Пакт Молотова Риббентропа», в сентябре 1939 года в период завершения польской кампании советское правительство начало переговоры с Эстонией о предоставлении СССР военных баз. Под давлением СССР (в том числе и военным) 28 сентября договор был подписан, в результате чего на территории Эстонии были размещены советские войска. Однако вопреки распространенному мнению всем советским представителям, как военным так и гражданским, было строго запрещено хоть как-то вмешиваться во внутренние дела страны пребывания, конкретно в секретном приказе наркома обороны N0162 было сказано: "настроения и разговоры о "советизации" …, нужно в корне ликвидировать и впредь пресекать самым беспощадным образом, ибо они на руку только врагам Советского Союза". Вместе с тем, имели место недружественные, да и просто провокационные действия в отношении советских граждан как со стороны государственных органов, так и со стороны местных профашистски настроенных националистов. Спецслужбы Эстонии с подачи своих британских коллег развернули работу по подготовке вербовки советских военнослужащих, склоняли их к дезертирству, местные националисты стремились максимально осложнить пребывание советских граждан на территории Эстонии и даже организовывали нападения на них, правда только в тех случаях, когда были абсолютно уверены в своей безнаказанности. В то же время многие граждане Эстонии были вполне искренни в своих симпатиях к Советскому Союзу и его представителям, вследствие чего власти старались свести к минимуму контакты местных жителей с советскими гражданами, вплоть до отселения своих граждан с территорий, прилегавшим к местам дислокации советских войск. Вместе с этим к лету 1940 года правительство Эстонии, как и правительства других прибалтийских республик, стало активно зондировать возможность заключения союза с Германией и ввода немецких войск с целью вытеснения РККА из Прибалтики. Такая возможность у Германии появилась после скоротечной французской компании, когда разгром Франции был уже очевиден и было вполне реально выделить силы для решения этой задачи. В качестве «операции прикрытия» для реализации этого плана предполагалось провести «народное восстание», в ходе которого был бы формально ликвидирован режим диктатуры Пятса. Однако в этих условиях советские спецслужбы смогли упредить своих оппонентов и ввиду полной неопределенности перспектив ведения боевых действий против Британии немцы не рискнули ввязаться в авантюру в Прибалтике, сочтя за благо договориться с СССР, сыграли тут свою роль и шарахания правителей прибалтийских республик между Германией и англо-американским блоком. Как вынужден был признать даже откровенно антисоветски настроенный исследователь М.И.Семиряга «факты свидетельствуют, что многие трудящиеся во всех Прибалтийских республиках действительно приветствовали образование народных правительств, связывая с ними возможность демократизации общественной жизни, улучшения материального положения народа, а бедные крестьяне рассчитывали получить землю». 21 июня 1940 года произошел фактически бескровный переворот, диктатура была ликвидирована и власть перешла к новому «народному» правительству, сформированному с учетом предложений советской стороны, но из лиц, не являющихся членами компартии. Отметим, что вновь сформированное правительство получило международное признание. Указом президента Пятса на 14-15 июля 1940 года были назначены выборы в Госдуму Эстонии. При соответствующей административной поддержке и на волне общего энтузиазма блок левых партий «Союз трудового народа» набрал более 90% голосов избирателей, и уже 17 июля на демонстрации в Таллине прозвучали требования вступления Эстонии в СССР. 22 июля Госдума Эстонии приняла декларацию о вступлении в СССР и 5 августа на очередной сессии Верховного Совета СССР Эстония была принята в состав СССР в качестве Эстонской ССР, о чем и было объявлено на следующий день.

Следует отметить, что за краткий предвоенные период советскими властями в Эстонской ССР проводилась достаточно взвешенная внутренняя политика. Так, была начата аграрная реформа, но без проведения коллективизации, и многие безземельные и малоземельные крестьяне получили значительные наделы. Население было освобождено от налогообложения, но при этом активно развивалась социальная сфера, здравоохранение, народное образование, проводилась форсированная модернизация промышленности. На первоначальном этапе советские власти воздерживались от преследования по идеологическим и классовым мотивам, но однако деятельность праворадикальных и профашистских организаций, запятнавших себя внесудебными расправами и преследованием инакомыслящих при диктатуре Пятса, естественно была запрещена, впоследствии некоторые из их членов подверглись судебным преследованиям, но в большинстве случаев – за конкретные преступления, за которые они ранее просто не могли быть привлечены к уголовной ответственности.



В ночь с 13 на 14 июня 1941 года, в условиях ожидаемого нападения со стороны Германии, была проведена акция по массовой депортации нелояльного населения из Эстонской ССР. Однако, вопреки расхожим пропагандистским штампам, активно культивируемым современными прибалтийскими пропагандистами, подобная депортация в тех исторических реалиях не была чем-то исключительным, свойственным только «кровавому коммунистическому режиму». Только один пример - за год до этих событий в условиях ожидания немецкого вторжения гораздо менее обоснованная (достаточно сказать, что как «нацистских агентов» репрессировали евреев!) и сопоставимая по масштабам массовая депортация была проведена в Бельгии и Франции (подробно описана у де Илонга). Согласно «Директиве о выселении социально-чуждого элемента из республик Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии и Молдавии» НКВД СССР подлежали административному выселению во внутренние районы СССР (конкретно из Эстонии – в Кировскую и Новосибирскую области, непонятно, откуда взялась версия о выселении в Заполярье; возможно это следствие ненадлежащего исполнения Директивы в условиях начавшейся войны, но более вероятно – просто фантазия отдельных «правозащитников») следующие категории лиц:

«1) участники контрреволюционных партий и антисоветских националистических организаций;

2) бывшие жандармы, охранники, руководящий состав полиции, тюрем, а также рядовые полицейские и тюремщики при наличии компрометирующих документов;

3) помещики, крупные торговцы, фабриканты и чиновники буржуазных государственных аппаратов;

4) бывшие офицеры и белогвардейцы, в том числе офицеры царской армии и офицеры, служившие в территориальных корпусах Красной Армии (образованных из частей и соединений бывших национальных армий независимых государств Литвы, Латвии и Эстонии после их включения в состав СССР);

5) уголовники;

6) проститутки, зарегистрированные в полиции и продолжающие заниматься прежней деятельностью;

7) члены семей лиц, учтенных по пунктам 1–4;

8) члены семей участников контрреволюционных националистических организаций, главы которых осуждены к высшей мере наказания (ВМН) либо скрываются и перешли на нелегальное положение;

9) бежавшие из бывшей Польши и отказавшиеся принимать советское гражданство;

10) лица, прибывшие из Германии в порядке репатриации, а также немцы, зарегистрированные на выезд и отказывающиеся выехать в Германию.»

Согласно «Плану мероприятий по этапированию, расселению и трудоустройству спецконтингентов, высылаемых из Литовской, Латвийской, Эстонской и Молдавской СССР» лица 1,2,3,4 и 10 категорий направлялись в лагеря военнопленных (с признанием за ними соответствующего статуса) НКВД СССР (Козельщанский, Путивльский, Старобельский и Юхновский), лица категорий 6,7,8,9 — на спецпоселение сроком до 20 лет в качестве ссыльных, уголовные преступники - непосредственно в ИТЛ ГУЛАГ НКВД СССР с оформлением дел через Особое совещание (до 5 лет лишения свободы). Анекдотично, что согласно свидетельствам некоторых из репрессированных, они в перечисленных лагерях военнопленных имели удовольствие общаться с польскими пленными, расстрелянными по версии польской стороны за год до описываемых событий. Всего было выселено 5978 человек (согласно конвойным ведомостям НКВД 10016 человек вместе с арестантами), а отнюдь не мифические «шестьдесят тысяч» по оценке «национально-ориентированных» эстонских исследователей. И как показали последующие события, советские власти, в отличие от большинства «западных демократий», имели все основания опасаться нелояльного поведения отдельных граждан, более того, судя по всему превентивные административные меры имели явно недостаточный масштаб в разумении поставленной задачи.

С первых дней Великой Отечественной войны «недорепрессированные» эстонские националисты развернули активную диверсионную и террористическую деятельность в тылах РККА, оказывали содействие забрасывавшимся в Эстонию разведывательным группам Абвера и парашютным десантам, а с приходом регулярных частей Вермахта начинали инициативно сотрудничать с оккупационными властями.

В деле добровольного сотрудничества с нацистами представители титульной нации рвением свои вообще превзошли практически все остальные малые народы Европы, за исключением разве что соседних латышей. Венцом этого процесса стало формирование из вспомогательных эстонских частей сначала эстонского легиона, а затем - 20-й дивизии СС. В легион были влиты уже сформированные к началу 1942 года многочисленные эстонские полицейские батальоны. Кроме того, в составе дивизии СС «Викинг» действовал эстонский батальон «Нарва». К сожалению для немецких хозяев, «туземная» дивизия не достигла особых успехов даже при обороне своей родной Эстонии, но зато продолжила славные традиции эстонских карателей. Вопреки утверждениям современных «национально-озабоченных» эстонских историков о фантастическом наплыве эстонцев-добровольцев в ваффен-СС в действительности немцы при развертывании из карательных частей дивизии довольно скоро вынуждены были перейти на принудительный способ комплектования «добровольческой» дивизии. Хотя это трудности могут объясняться и тем, что большинство эстонских добровольцев питало склонность именно к карательной деятельности (о чем свидетельствует изобилие эстонских полицейских батальонов против всего одного строевого батальона на фронте), но их совсем не обольщала перспектива отправляться на фронт.


... продолжение ...