Попытка вернуть «древлее благочестие» После возвращения в Москву И. М. Милославского и высылки А. С. Матвеева власти занялись и судьбой Аввакума. По памяти из Разрядного в Новгородский приказ 25 августа 1676 г. «раскольников протопопа Аввакума с товарыщи»
было велено перевести из Пустозерского острога в архангельский Кожеезерский и вологодский Спасо-Каменный монастыри и «держать их в тех монастырех под самым крепким началом с большим бережением».
( Read more... ) Замена жестокого заточения в яме Пустозерского острога на жизнь в монастыре, даже и «под самым крепким началом», была бы громадным облегчением для узников. Так держали в монастырях десятки сосланных, виновных подчас в весьма незначительных преступлениях. Царский указ предполагал самый обычный режим их содержания лишь с тем, чтобы они не могли писать за монастырские стены. Да, похоже, и это теперь волновало власти меньше, чем прежде,поскольку перевод лидеров старообрядцев из удаленного от центра Пустозера
ближе к Москве не мог преследовать цель отрезать их от сообщников.
( Read more... ) в Москве было задумано облегчить участь Аввакума и его единомышленников.
Осенью 1676 г. старообрядцы при царском дворе перешли к действиям.
Протопоп Аввакум, получив из Москвы послание от некоего своего духовного сына с сообщением о посетивших Федора Алексеевича снах, послал государю челобитную с просьбой освободить его из Пустозерского острога.
( Read more... )В челобитной Аввакум не скрывал своего намерения истребить всех никониан и прямо называл
своего главного заступника при дворе: «А что государь-царь, как б ты мне дал волю, я бы их,
что Илия пророк, всех перепластал во един час. Не осквернил бы рук своих, но и освятил, чаю.
( Read more... )Можно себе представить, какое сильное впечатление произвела эта челобитная при дворе:
Аввакум открыто писал царю, что его отец за отступление от старой веры обречен на адские муки.
Дерзкая по тону челобитная об освобождении могла иметь шансы на успех
только в случае сильной поддержки в ближайшем царском окружении.
( Read more... )сочувствие старой вере царевны Ирины Михайловны не вызывает сомнений.
Ее значение при дворе в это время вышло далеко за пределы женской половины дворца,
и потому было замечено иностранцами, которые обычно
не были осведомлены о скрытых для них событиях в женских дворцовых покоях.
Датский посланник писал на родину, что Ирину Михайловну считают здесь
святой за ее великую набожность, а царь почитает и слушается ее как мать.(7)
Датский дипломат не понял, что речь идет о крестной матери государя, но суть
дела он уловил верно.
( Read more... )Стремление ближних бояр царя Федора вернуть старую веру до сих пор не было замечено исследователями.
Эти попытки нельзя не связать с желанием «старых бояр» запретить при дворе театр,
выслать иностранных резидентов и уничтожить почту, связывавшую страну с Западом.
Такие настроения в правящих кругах не только обсуждались при дворе, но стали известны и за пределами
России именно в связи с кашинским походом. 21 ноября 1676 г. корреспондент «Лондонской газеты»,
сообщая из Москвы об отъезде царя «в поход»,добавил:
«Дивно все и здесь является, потому что все старое изыскивают, еще же сказывают, что всех иноземцов
началных людей хотят из государства выслать, а торговым людям тако ж дале рубежей не ездить».(13)
В ближайшем царском окружении верх взяли люди, которые смотрели на мир глазами Аввакума.
( Read more... ) Придворная конъюнктура осени 1676 г. была многолика, что вообще характерно для
дворцовой жизни.
( Read more... )