favorov's Journal

Ревзин
Путь Гоголя от "Ревизора" к "Выбранным местам из переписки с друзьями" так долго называется загадочным, что как-то даже неловко говорить: загадки тут нет. Но ведь правда все просто. Если ты находишь в себе силы полюбить Башмачкина с его шинелью, полюбить всем сердцем как ближнего своего, то почему же не пойти дальше и не полюбить генерала? Почему не полюбить всех "важных лиц"? А полюбив их всех, с чем же обратиться к ним, как ни с проповедью христианской любви к ближнему, ибо только она и позволяет принять этот мир людей, лишенных достоинства? А обратившись с этой проповедью, как ни встать на позиции православия, если ты русский писатель? Эта эволюция от невероятно смешного мира людишек вокруг до христианского фундаментализма любви со всеми генералами и важными лицами — это ведь путь и Пушкина, и Гоголя, и Достоевского, и Толстого. Что ж тут загадочного?

Проблема в том, что Парфенову это совсем чужое дело. Он здесь с Гоголем не согласен. А раз не согласен здесь, значит, не согласен с самого начала. И поэтому дистанцируется, и поэтому есть сердцевина образа Гоголя, которую озвучивает он сам, а есть две крайности, старосветский помещик Олег Табаков и мелкий бесенок Земфира, которые говорят что-то, что уже за пределами личности самого Парфенова, от чего он отгораживается. Чисто по-режиссерски — это находка. Я думаю, Олег Павлович был немало изумлен, узнав, что он, оказывается, оборотная сторона Земфиры, но каждый раз, когда они произносят что-нибудь, испытываешь какое-то разочарование, что это говорит не Парфенов. Вернее, не хочет говорить, не хочет здесь совпадать с Гоголем. А когда он доходит до "Избранных мест", то здесь уже откровенно встает на сторону Виссариона Белинского. И, пожалуй, самая страстная реплика второй части фильма — то, что в этом произведении "Гоголь просто ку-ку".

Мы теперь, как и в николаевское царствование, обретая спокойное достоинство только где-нибудь в Риме, все равно не можем согласиться с тем, что ценой принятия родной страны оказывается мракобесие. В начале фильма, рассказывая о родословии Гоголя, Парфенов показывает лица из репинской картины "Казаки пишут письмо турецкому султану". Если всех этих ребят из этой картины подстричь, отмыть, одеть в костюмы и галстуки, то получится заседание обкома. А если во фраки и мундиры — то сцена из "Ревизора". Чистая струя гоголевской веселости — она же оборотная сторона свинцовой русской государственности. И если осознать это обстоятельство, то тут только два пути — или в "ку-ку" или в православный фундаментализм.

Впрочем, Парфенов все же предлагает и третий. Можно просто остаться посторонним денди и глядеть на это дело со стороны. Я бы сказал, что юбилей Гоголя пришелся невероятно кстати для того, чтобы сегодня внятно сформулировать эту позицию.

http://kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=1147657