2:42p |
Гадхума Однажды Брама, Вишну и Шива собрались вместе на Лысом Холме. Я слышал рассказы о том, что этот холм - единственное место в мире, которое никогда не была поглощено Великой Темнотой с самого начала Божественной Игры, и что в его глубине лежат три доспеха, доставать которые Трём Братьям никогда не приходилось. Как всегда, никто из богов не взял с собой на холм никакого оружия, но речь тем не менее всё равно зашла о нём. -Я сделал великое оружие, - сообщил Брама, гордый собой. - Молнию, чтобы мои потомки могли разить своих врагов и непокорных где угодно. Сила электричества поистине необъятна и вся она теперь подчиняется мне. -Ты хочешь опутать бродячими шестеренками весь мир, - произнёс Вишну, - заключить их в провода, а провода засунуть в головы людей. -Но разве ты не стремишься к тому же? - удивился Брама, - к связи всего со всем, к бесконечному вращению информации? -Тогда никто не сможет думать ни о чем, кроме того, как заполучить больше электричества, -сказал Средний брат, - любой ценой, в ущерб всему остальному. А кончится вся эта затея тем, что существа в последнем мире окажутся способны сами создавать молнии или ловить пущенные твоими потомками за хвост и направлять их обратно. -Неужели ты боишься этого? - усмехнулся Шива, до сих пор созерцавший пальцы своих ног. - Разве хватит у них ума направить электричество на кого-нибудь помимо друг друга? -Я знаю, - продолжал Шива, обращаясь к Браме, - что ты раздал молнии своим любимчикам на полуострове и теперь они швыряют их во всё, что хоть на пол пяди посягает на высоту их величия. Слишком грубо. Проще было бы уронить всё небо сразу. Оно и так не особо прочно держится, - и Шива, как показалось Брату, Пробудившемуся Первым, усмехнулся. -Что же придумал ты? - задал вопрос Вишну. -Я придумал мерцающий шар, - произнес Шива. - Он настолько темен и холоден, что кажется светящимся и испускающим жар. Брама нахмурился при этих словах. -Люди всё равно называют его шаровой молнией, - поведал Вишну. - Твоя тонкая работа не впечатлила их. -Неужели мы действуем лишь затем, чтобы впечатлить людей? - последние два слога Шива произнес по слогам. - Словно накрашенные шуты в балагане? Мои мерцающие шары появляются незаметно, проникают куда угодно и так же незаметно уходят. Ничто не скроется от них. И заметь, Брама, никаких тебе побочных разрушений, - Шива покачал головой в такт своим словам, явно довольный своим изобретением. -Я слышал, что твои мерцающие шары - это глаза гигантских червяков, которых ты выкармливал за краем мрака, - вкрадчиво сообщил Вишну. - Единственное что от них осталось, после того как ты так разозлился на них, что уничтожил всех. -Ну уж нет, - Шива рассмеялся, - если я хочу что-то уничтожить, то уничтожаю целиком. Какое-то время все трое молчали. -А что придумал ты, о равноглазый брат? - осведомился Брама, недовольный тем, что его изобретение было столь холодно воспринято братьями. - Ты, который предпочел щит мечу, а кольчугу стреле? -Гадхуму, - произнёс Вишну. -Молочный пар? - удивился Брама, - никогда о таком не слышал. -Если бы слышал, то не радовался бы так своей молнии, - пояснил Вишну. - Это туман, пар, но плотнее и белее того, что встречался вам прежде во всех мирах. В ней вещи теряют своё различие и потому молнии-копью и молнии-глазу не найти врага и даже задать вопрос будет некому, ибо в этом тумане молчит всё, кроме самой земли и даже время может заблудиться в нём. -Но ты не сможешь растянуть гадхуму на весь мир, - задумчиво проговорил Шива. -И тем не менее её всегда будет достаточно, чтобы прикрыть от молний любой участок мира, - откликнулся Средний брат. -Понятно, - Шива зевнул, - и стоило тогда собираться. Когда два старших брата взглянули снова на то место, где сидел младший, его там уже не оказалось. -Он никогда не любил Лысый Холм, - пояснил Вишну сам себе. Брама вздохнул: -Должна существовать возможность создать машины, способные собирать гадхуму, втягивать её в себя, словно воду через клюв аиста. -Конечно, - согласился Вишну, - как и возможность для меня придумать что-то ещё. Что-то сведет на нет усилия твоих машин. -Но ты всегда обороняешься, - проговорил Брама с хитрым выражением игрока, которому достался первый ход, - когда-нибудь ты просто не успеешь положить свой камень на противовес. -И тогда мир слетит со своей оси, - подтвердил Вишну. - На этот случай и не спит Шива. Он рассмеялся. -Вы придаёте своим поступкам слишком много значения. Когда Вишну оглянулся, то увидел, что и Брама тоже исчез. -Он никогда не любил, чтобы его поучали, - сказал себе Вишну. Потом он склонил голову и в который раз попытался проникнуть взглядом в глубь холма, к тому, что там было спрятано - и как всегда безуспешно. |
8:05p |
Ты ждёшь, когда тебе навстречу сурьмяно-красную кору ольха раскроет. Каждый вечер, не признаваясь никому, скорлупки лунного ореха ты ищешь возле входа в Хель, где не затянется прореха в болотной ряске, где безмолвный Эльм не утомится своей пляской.
Наверно, будет новый день и, окольцованный заклятьем будильников и мягких прядей, ты и не вспомнишь ничего. Сквозь листья клёна ГОРАНО покажется беленой рамой среди качелей и панно в разбеге улиц и машин ВодСнаба. Да, впрочем, это всё равно.
К полудню сухи тротуары и поступившие товары расходятся по адресам, указанным разборчиво и верно. Белеют пальцы, дышит дерма, и доедая куросан, ты принимаешь новый спам.
Вдоль по каналу на ходулях пройдешь, пригнувшись под мостом. Пучки укропа продает бабуля, от солнца заслонясь листом, - на нём увидишь крапь по-Морзе, а ястреб, вдруг поднявшись в воздух, зовет тебя и гинет в бронзе.
На ощупь кнопки падают в гнездо, но лифту никогда неведомо, где дно. И погружаясь в вечер, словно в ванну, ты повторишь дословно телеграмму:
вернусь семнадцатого сухари сгущенка избытке до починки лодки не выйти море наступает никто никто никто не знает что скрыто карсте ночью ласты так непокорны полей мемофору прощай.
Ты запиваешь чаем, мнёшь печенье и, распечатав чьё-то назначенье: предписывается... город без названья, и, может, даже без конца... тата-тата-та... ждите указаний, ты трёшь окраину лица, чтоб вспомнить нити песнопений. Густой туман съедает тени, под ним шевелится мицелий и лиловеет желтый свет.
Ты знаешь: звуков больше нет, - что хмель сошел и стал ничьим, разорены все гнезда птичьи. покинут Хель. Молчит Орфей. Уплыли давно каплегрудые феи в скорлупках Луны. Обмелели ручьи. И ясень безмолвный стоит паладин и один меж звезд заблудившийся пепельный кит молчит и плачет, плачет и молчит. |