| 1:45p |
о безумно-безумно-безумно-безумная Юми,
фиолетовых век твоих мчащийся в негу закат,
не глупи: никто больше не ездит в Батуми,
никто больше не ходит по склонам горы Арарат.
посмотри: почтальонов каракульи шапки
первым снегом покрыло, он тает и снова идёт.
панталоны дорог обваляло и только утиные лапки
кое-где чернотеют. к утру же и их заметёт.
ночь испачкала волосы дёгтем и сложно оттуда вернуться,
по экватору неба белый бежит палакин.
кровяные тельца беспокойны, вращаются блюдца.
успокойся: никто не поедет в Нанкин.
о, багровый разрез твоих губ и морковные пальцы и пятки,
в темноте очертания шуб обретают медвежьи повадки.
я смотрю из окна и всё ходит и ходит кругами
часовой, загребая тягучую слякоть ногами.
а где-то там, на медных рудниках Катанги,
где пляшет пыль оранжевым хвостом
и негры, прикусившие фаланги,
отмахиваются от неё хлыстом,
бессильно память бьётся. отпечатки
твоих ушей находят в янтаре
и в красной распустившейся палатке
мы можем быть как в этом январе. |