gekkonidae: О дне распадающейся лазури и чёрной рыбе

О дне распадающейся лазури и чёрной рыбе

Ма Фей сказал как-то, что реальность - это наваждение, которое получило над нами власть. Странно, что имя Ма Фея столь известно, ведь кроме этой фразы он не сказал ничего другого и умер под вишней. Я мог бы сказать, что власть - это наваждение, которое воплотилось в реальности, и это всегда чьё-то наваждение. Поэтому когда из Бирюзового дворца явился посланник наместника Ля Яо - персоны, как говорили, весьма, как то и положено наместнику, влиятельной - я был склонен на любое его предложение ответить скорее да, чем нет. Посланник поведал мне, что из покоев Бирюзового дворца, тщательно, конечно, охраняемых, исчезла Принадлежность наместника - великолепный юн-ло*, обладающий удивительными свойствами.
-Какими же? - осведомился я, поскольку Принадлежности наместников всегда вызывали у меня немалый интерес, а поведать о них было некому.
-Удивительными, - повторил, любезно помаргивая, посланник.
-Прекрасно, - сказал Фай-И.

-Должно быть, стража быстро отыскала принадлежность, а вор был предан справедливой казни? - осведомился я.
-Если бы было так, - ещё усерднее заморгал посланник. - Но увы, хоть виновник и известен его милости, найти ни его, ни Принадлежность пока не удаётся. О, сколь часто разумные и ведущие к совершенству повеления сиятельных лиц не находят опоры среди людей!
-Весьма справедливо, - заметил Фай-И.
-Что касается меня и моего спутника, то его милость всемерно может положиться на нас, - заверил я посланника.
-Всемерно, - подтвердил Фай-И.
-До его милости дошли вести о ваших удачах в делах дальних княжеств, - сообщил посланник, как видно прикинув что-то в уме - отчего на какое-то время он перестал моргать. - Может ли его милость полагаться на ваше молчание в этом деле?
-Безусловно, - снова заверил я посланника, и Фай-И согласился со мной.
-Комната Принадлежности находится в старом каменном фундаменте, на котором построен Бирюзовый дворец. Чтобы попасть туда, необходимо повернуть три диска таким образом, чтобы отверстия на них совпали - только тогда можно тонкой палочкой открыть замок. Хитроумное устройство! В небольшом помещении перед замком всегда темно - там в воздухе вещество, которое загорается, если поднести огонь - поэтому смотритель Принадлежности обучается верному положению дисков в темноте и так же - в темноте - открывает замок.
В тот день, когда пропала Принадлежность, её смотрителя стража не видела ни входящим во дворец, ни выходящим из него. Тем не менее, его милость уверен, что кража совершена именно им, поскольку никто другой был не в состоянии открыть этот замок.
-Как же узнали, что принадлежность исчезла?
-Его милость затребовал её, и, когда после поисков смотритель Принадлежности не был найден, его милость собственноручно поднял смотровой камень над комнатой и убедился, что Принадлежности нет на подобающем ей месте.
-Прискорбное известие, - покачал головой Фай-И.
-Известны ли те вельможи и слуги, которые посещали Бирюзовый дворец в дни, предшествующие пропаже Принадлежности?
-Что до вельмож, то стража, насколько мне известно, имеет нужные сведения, - сообщил посланник. - А в слугах Наместник не испытывает нехватки и оттого, помимо ему принадлежащих, ничьи слуги не допускаются во внешние покои.
-Возможно, Вы будете столь любезны указать страже передать список вельмож господину Фай-И?
-Как пожелаете, - ответил посланник, не слишком, впрочем, как было заметно по его задвигавшейся челюсти, воодушевлённый этой просьбой.
-Расследование происшествия в Бирюзовом дворце - честь для меня, - заявил Фай-И, затем взглянул на меня, недоумевая несколько, отчего я не отправляюсь с ним.
Посланника это тоже наверняка интересовало, но он предпочёл не заметить этого и, откланявшись, ушёл вместе с Фай-И.

Я же отправился в город и, следуя окаменелой сглаженности канала, вышел к рыбному рынку. Торговля здесь велась на огромных ступенях лестницы, может быть, подошедшей больше городу высоких домов. В солнечное утро как должно быть расцвечен воздух сверканием чешуек многочисленных видов рыб! Но сегодня, в пасмурных подвижках неба, рыба казалась просто мёртвой цвета грязной серебряной краски. Несмотря на то, что торговля уже сворачивалась, чей-то плотный слуга в зеленых штанах и черной кофте загрузил телегу рыбой и, хотя места уже не находилось, всё пристраивал сверху ещё связку. Довольно скоро я узнал, что он слуга вельможи Чао-Женя, чьё поместье - самое большое в городе. Но неужели даже для него нужно так много провизии? - задался я вопросом.
Вечером от Фай-И я узнал, что фундамент на котором стоит Бирюзовый дворец, принадлежал более старому сооружению округлой формы, поэтому в его основании было поставлено две каменные окружности, пространство между которыми в более близкое к нашему время было через равномерные промежутки заложено стенками с тем, чтобы использовать их для хранения вещей, мало или же вовсе непривычных глазу.
-А что в помещениях соседних с комнатой Принадлежности? - спросил я.
-Ха, - Фай-И был доволен, что упредил этот вопрос и имел сведения касательно него. - Они пустуют. Я спустился - после довольно раздражительных переговоров с посланником - в оба и могу заверить, что оттуда попасть в комнату нельзя. Никаких следов разрушения кладки нет.
Фай-И передал мне список вельмож, посещавших дворец в дни перед пропажей, он был весьма короток, но Фай-И заверил меня, что стража строга в учёте и ошибки здесь нет.
-Завтра нам стоит, пожалуй, покинуть город, - после раздумья высказал я данное соображение Фай-И. Того это никак не озаботило. Видно, поэтому я и предпочитаю путешествовать в его компании.
Наутро - был день распадающейся лазури - отправился в поместье Чао-Женя. Полагаю, что только любопытство касательно моей спиральной красной шапки, пожалованной за отдельные заслуги Губернатором острова Тса-Ма, явилось причиной того, что хозяин поместья снизошел до встречи со мной. Приняв меня во внутреннем дворе под эвкоммией**, Чао-Жень держался неуязвимо прямо и с бесстрастием, переходящим в надменность, довольно насмешливую. Я бы заметил, что он из тех людей, которые ставят себя столь высоко над прочими, что от скуки от такого положения вещей невольно нисходят к саркастическим - по их мнению - комментариям. Впрочем, возразил я сам себе, не бывает "тех людей" – когда кто-то перед тобой, о них следует забыть.

Я объяснил причину своего визита тем, что наслышан о традициях культивирования радужных карасей в роду вельможи.
-В самом деле, многие знатоки находят, что мой род преуспел в этом, - отвлеченно сообщил Чао-Жень. - Я опасаюсь, что скоро те же мудрецы заявят, что это радужные караси преуспели в выведении моего рода.
Поскольку довольно глупо улыбаться одному, когда другой бесстрастен, я был рад появлению слуги, явившемуся, чтобы передвинуть раскладной столик, поскольку тень от эвкоммии опасно приблизилась к тени хозяина дома, а, как я помнил, такое пересечение теней считается у местной знати малоподобающим их особам.
Во время всех этих перемещений я заметил танку, которую Чао-Жень, видимо, написал незадолго до моего прихода. Во всяком случае, полагаю, что эти строки относились к танке, хотя по содержанию такой вывод сделать было непросто.

Послав слугу за горною слюдой
Шесть дней ожидаю вестей.
В долине камнепадов –
пора проявлений.
На день девятый слуга со слюдой явился.

Если хозяин заметил мой интерес к танке, то предпочел никак не поддерживать или уменьшать его.
После непродолжительной беседы об эвкоммии, посаженной прадедом Чао-Женя, я заметил, что на острове Тса-Ма как раз в день распадающейся лазури проводят соревнование среди рыбок, выращенных в пруду. Там я услышал об угольном карасе, - сказал я.
Тут впервые вельможа посмотрел прямо на меня.
-Вы полагаете, что то, что рассказывают об угольном карасе - правда? - осведомился он.
-Даже если и нет, я хранил надежду когда-нибудь увидеть его.
-Вот как, - проговорил Чао-Жень. - Что ж, рыба принимает все возможные расцветки. Нужно только каким-то способом показать ей эти возможности.
Какое-то время мы сидели в тишине. Я ждал, не пригласит ли меня хозяин к пруду, а ему не то наскучило моё общество, не то он считал свой долг хозяина исчерпанным. Исполнив все положенные процедуры, я удалился.
Во второй половине дня, довольствовавшись лишь половиной от обычного послеобеденного отдыха, я и Фай-И были уже готовы покинуть город, когда посланник из Бирюзового дворца вновь одарил нас сиятельностью своего повелителя Ля Яо. Конечно, он хотел знать, есть ли какие-нибудь подвижки в деле о пропавшей Принадлежности. Намереваясь сбить частоту помаргиваний посланника, я решительно заявил, что причина, по которой он явился к нам, лишь в том, что во дворце подозревают путешественников в причастности к исчезновению Принадлежности и потому, посвящая нас в события прошедших дней, посланник желает лишь заманить нас в ловушку. Поскольку такое отношение возмутительно, мы покидаем город, с сожаленьем от того, что не вкусили всего гостеприимства Ля Яо и города, процветающего под его сиятельной дланью. Более того, продолжал я, уверен, что Принадлежность никогда и не покидала сокровищницы, возможно, просто по какой-то причине сместилась так, что её нельзя было увидеть сверху, в свете спущенного на верёвке светильника. Трудно и помыслить, что кто-то нашел в себе дерзость бросить вызов Императору, похищая доверенную им Принадлежность.
-Что? Уверяю вас, причастность к похищению... - посланник и, правда, перестал выдавать своё вежливое помаргивание и пошёл морщинами, что должно было означать раздумья.
-Не имею разумных причин задерживать вас, испытываю только огорчение по поводу отбытия столь достойных и рассудительных персон, - заявил, наконец. посланник и отбыл обратно.
Вечером, остановившись в гостинице перед перевалом, Фай-И спросил меня, почему я лично не рассказал обо всём Наместнику и не получил подобающих почестей. Я отвечал ему, что в ближайшие дни, судя по всему, дойдут вести о беспорядках в городе и, вмешиваясь в его дела, я лишь способствовал бы их объёму.
-В чём же там было дело? - спросил Фай-И тоном, каким ребёнок требует историю на ночь, не слишком впрочем, настаивая, чтобы история была новая, и готовый довольствоваться слышанной ранее.
Чао-Жань был недоволен тем, что Наместник был прислан из другой провинции. Род Чао-Женя был не менее древним, к тому же его предки приложили усилия для того, чтобы сконцентрировать в своих руках власть большую, чем какой-либо другой род в провинции. Осознавая, что именно по этой причине Император и посылает наместника из отдалённых мест, Чао-Жень продолжал следовать амбициям своего рода. Получая вести о всё более неустойчивом положении Императора, погруженного во внутренние интриги, он собирал людей для точечного переворота. По его мнению, когда некий достойный вельможа сидит во дворце наместника, окруженный полагающимися атрибутами и не имеющий недостатка в слугах, то этот вельможа и есть наместник. И только отсутствие в его руках Принадлежности - юн-ло, на котором играла богиня гор, - доставленной из Императорской сокровищницы под надзором верного слуги, делало его намерение неполным. Однако, род Чао-Женя издревле выводил карасей, потому он не мог не знать об угольном карасе - редкой рыбе, которая, отведав плоти покойника, заключала в себе его память. Слуги Чао-Женя схватили смотрителя Принадлежности, убили его, и бросили в отдаленный пруд, где угольный карась съел часть его плоти. После этого Чао-Жень сам поймал и съел этого угольного карася, так что память смотрителя перешла к нему. Он проследовал в Бирюзовый дворец, открыл сокровищницу, зашел туда и вышел оттуда. Теперь он обладал всем необходимым, чтобы самому стать наместником. В конце концов очередность и размер всех вещей был бы сохранён.
-А-а, - протянул Фай-И. - Чао-Жень просто передвинул юн-ло подальше, чтобы Наместник решил, что лишился Принадлежности. Но, с другой стороны, она оставалась бы в Бирюзовом Дворце, как и положено, в распоряжении Наместника, и Чао-Жень, уже видевший таковым себя, считал такое состояние момента наиболее правильным и отвечающим его интересам.
-Не думаю, что он различает эти две вещи, - высказался я, вспомнив написанное под эвкоммией танку. - И я не считаю, что он так уж неправ. Если одно наваждение оказывает то же воздействие на реальность, что и другое, то есть ли разница и причина препятствовать ему?
-Я только жалею, что не увидел Принадлежность, - покачал головой Фай-И. - Но ведь должны же они быть и в других провинциях.

* музыкальный инструмент, представляющий собой особым образом расположенные гонги, число которых выражается простым числом (11 или 13 обычно)
** на снимке, иначе гуттаперчевое дерево