[Recent Entries][Archive][Friends][User Info]
| April 30th, 2015 | |
|---|---|
| 05:35 pm [Link] |      Товарищ У ОТЕЛЬ РАЗБИТЫХ СЕРДЕЦ Записки пациента Окончание 10. КОДА В мою последнюю ночь Развалина впервые после своего прихода спал в палате. Боясь удушья, он уселся за стол, стоявший аккурат перед моей кроватью, водрузил в его центре свой рулон, положил перед собой подушку и стал клевать над ней носом с характерными кряхтениями и пришепётываниями. Пузырь отчаянно хрюкал. Мне не спалось; я наблюдал за монотонными кивками обсидианового профиля Развалины. В лунном свете они казались бесконечной молитвой какому-то жестокому и безжалостному божеству, Молоху или Йог-Сототу. В какой-то момент показалось, что молитвенный рулон светится тусклым розовым светом. «Рулон плача», — подумал я. Развалина и возносил перед ним свои молитвы так, как это делают евреи у одноимённой стены. Я решил, что пора спать, и закрыл глаза. Через некоторое время по полу загрохотала трость. Я открыл глаза и увидел повёрнутую ко мне обширную и измятую голую задницу стоящего со спущенными штанами молельщика. «Что ещё за чертовщина», — сказал я себе. Тем временем со стороны, прикрываемой задницей Развалины, послышалось барабанное журчание. «Ссыт в утку», — понял я и повернулся на другую сторону. Там в темноте зияло бледное мурло сипло постанывающего Сопли. «Ну уж нет, благодарю покорно. Прощального плевка в репу в королевскую ночь мне никак не надо», — подумал я, повернулся на спину и принялся смотреть в потолок, где прямо надо мной монотонно мигала красная лампочка противопожарной сигнализации. Развалина считал, что это видеокамера, и возмущался, что врачи посягают на нашу личную жизнь. Я же, чтобы отвлечься от гадостного образа хамски выставленной жопы, стал воображать, что через неё (через камеру, а не через жопу) за палатой номер три наблюдают инопланетяне, зелёные человечки с глазами-блюдцами и ушами, как у дедушки-велосипедиста. Через некоторое время я заснул. Вопреки ожиданиям, никакая летающая тарелка во сне не прилетала. Я вообще не успел увидеть никакого сна: очень скоро Пузырь захрапел особенно свирепо, и пришлось проснуться вновь. Открыв глаза, я увидел Развалину, стоящего возле своей кровати с уткой в руке. Он медленно подносил её ко рту, словно бы собираясь пить оттуда. «Это уж совсем чёрт знает что. Ночной кошмар?», — думал я, вытаращив глаза на Развалину и не в силах отвести взгляд. Тот уже держал утку у самых губ, когда послышался звук плевка. «Ах, он в неё плюётся», — понял я и заснул успокоенный. Которое утро подряд я просыпался простуженный, вспоминая Арамиса, Атоса и Портоса. Каждый из них, перед тем, как уйти из больницы, должен был заполучить на длительное время сопли, кашель и субфебрильную температуру. Проклятие мушкетёров не страшило меня. Я был готов немножко посопливеть, коль скоро того требовала Её величество Свобода. Главное, дембель неизбежен. Утром Развалина смирно и жалобно расспрашивал зашедшую к нему докторшу о своём здоровье. «Доктор, а почэму я задыхаюся?» — «А зачем отказались мочегонное колоть?» Старик замялся. Он уже и забыл, сколько раз представлялся со своими капризками и по какому поводу. Я же помнил, что от этого шприца он отказался в матерной форме просто потому, что демонстрировал покойному Жертве своё лихачество, а также скепсис по поводу методов современной медицины. — «Задыхаетесь вы от жидкости в лёгких», — поучала его доктор. — «А мочегонное, между прочим, жидкость из лёгких выкачивает». — «Доктор, я не буду отказываться от вашего укола». Едва врач вышла из палаты, неугомонный Развалина заголосил: «Сестричка! Сестричка! Принесите мне той учерашний укол!» Я же отправился в цветочный магазин неподалёку (неоднократно проведя заранее подробную рекогносцировку, я хорошо изучил околобольничную местность), купил букет больших красных роз и принёс его госпоже лечащему врачу, благодарный. Щёки её порозовели от удовольствия — как и большинство женщин, она любила цветы. Ах, далеко не ландыши и колокольчики встречали её в душных палатах, но неопрятные пожилые мужчины с торсами вовсе не как у скульптур Праксителя, которые они обнажали с пугающей готовностью. И каждое будничное утро она, маленькая и хрупкая, начинала с героической работы с этими сквернословами и пузанами. Так пусть же, достойная женщина, в кабинете ждут тебя настоящие розы, алые, как кровь, весело гоняемая сердцем по большому и малому кругу! Придя домой — второй раз оговариваюсь — придя в палату, я вытащил нетбук, сел на кровать и стал ждать. Мне нужно было дождаться подписи заведующего под своим всё ещё открытым больничным. Санитарки с медсёстрами не знали этого и недоумевали, отчего это я всё ещё здесь торчу. Пришла сестра-хозяйка, добрая душа, думая забрать свою восхитительную простыню с бабочками, не удержалась и спросила: — За вами, наверное, приехать должны? — Нет, — ответил я. — Я поеду сам. Просто понимаете, я пробыл здесь тридцать один койко-день и теперь боюсь выходить на улицу. Отвык. Она сочувственно покачала головой. — И вообще, я надеялся, что мы встретим все вместе Новый год… Из меня вышел бы неплохой Дед Мороз, сестрички были бы снегурочками, санитарки — снежинками, а ёлку мы бы сварганили из капельниц! Я уже чувствовал себя талисманом отделения, этаким, знаете, домовёнком… А тут такой поворот! Выгоняют! — Всё-то вы шутите, — сказала она, — а я вот зарядное у вас как всегда попросить хотела, да вспомнила, что вас выписывают. — Возьмите, пожалуйста. Я всё равно больничный жду. — Ну нет. Вы теперь не пациент. Поищу у кого-нибудь другого. Я спрятал зарядное и продолжил восседать на своих бабочках. Рубикон перейдён. Я теперь не пациент! Пусть больничный и открыт — я сделаю всё, чтобы затворить эту дверцу и остаться со светлой, здоровой стороны. Я не пациент, слышите ли вы, люди в белых халатах! На самом деле меня так и подмывало тотчас открыть окно и бежать в луга, в крайнем случае в нетерпении бегать по палате, нервически обгрызая отросшие за тридцать один койко-день ногти. Примерно так же в данный момент меня подмывает оборвать и немедленно закончить своё повествование. Но я принял решение проявлять выдержку, хладнокровие и спокойствие, придерживался этого решения и буду придерживаться его. Когда заветный документ наконец принесли, я вскочил и стал прощаться с теми, кто присутствовал на тот момент в палате. Развалина был трогательно огорчён. «Ты прости, Владимирович, если что не так получилося», — говорил он, кроткий. — «Да что за разговоры», — утешал его я. — «Всё нормально! Главное, здоровы будьте!» К моему удивлению, наиболее живо отреагировал на мой уход дедушка с велосипеда. «Так ты уходишь!» — вскричал он с таким искренним сожалением, что мне на мгновенье показалось, что всё это время только и занимались с ним, что вели задушевные разговоры. Даже захотелось обменяться телефонами. Кстати, звонком дедушкиного мобильного служил довольно известный хит Леди Гаги. Во взаимных пожеланиях выздоровления старик проводил меня до двери, как и полагается гостеприимному хозяину, и прощально помахал ушами. В их доме я уже был всего лишь гость. Как все мы всего лишь гости в этом мире. Избитая фраза, но вспоминать её, ей-же-ей, не мешает почаще! С двумя увесистыми тюками в руках, в ниспадающих колокольных штанах и не по размеру свободном чёрном плаще, шагает гость Отеля по освещённой солнцем улице аккурат к остановке. Улица освещена именно по поводу освобождения — до того, как он вышел, было темно и ненастно. Это приятно ему; да и кому бы не было приятно? Всего за месяц отвыкший от свободы, с некоторой оторопью смотрит он сквозь окошко маршрутного такси на ничего не подозревающих людей на плывущих улицах, неторопливо прогуливающихся в одиночку, парами и в больших количествах. «Какая-то у них фракция сердечного выброса?» — невольно задумывается бывший постоялец. Странно, что он удивлён; за время его отсутствия, вообще-то, во внешнем мире мало что изменилось. Небо по-прежнему голубо, асфальт сер, а вот деревья зазеленели, но так бывает всегда в это время года, и так будет происходить ещё долго. Жизнь прекрасна не только постоянством, но и динамикой, когда эта динамика положительна, разумеется. Вот пусть так и будет. 2 — 22 апреля 2015 г. Лично Товарищ У 1. День рождения Атоса 2. Кавалеры Ордена трёхлитровой банки 3. Вернёмся к нашим светлячкам 4. Будни 5. Профессиональный пациент 6. Околопасхальное 7. Период Руины 8. Комплект 9. Оранжевый уровень Tags: ЗОЖ, архив Товарища У, дневник художника, кардиология, литература, мемуары, проза, типажи, фатум |
| Comments | |
![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small}