Примитивно, сэръ

(…предыдущая часть)

Едва доктор Мортимер и сэр Генри вышли, чтобы отправиться пешком с Бейкер-стрит в гостиницу «Нортумберленд», как Шерлок Холмс сразу распоряжается:

"Your hat and boots, Watson, quick! Not a moment to lose!" He rushed into his room in his dressing-gown and was back again in a few seconds in a frock-coat. We hurried together down the stairs and into the street. Dr. Mortimer and Baskerville were still visible about two hundred yards ahead of us in the direction of Oxford Street.

— Одевайтесь, Уотсон, скорей. Нельзя терять ни секунды. Снимая на ходу халат, он быстро ушел к себе и через две-три минуты вернулся уже в сюртуке. Мы сбежали вниз по лестнице на улицу. Доктор Мортимер и Баскервиль еще виднелись впереди, шагах в двухстах от нас. Они шли по направлению к Оксфорд-стрит.

(Как видим, в результате перевода несколько секунд растянулись в 2-3 минуты, но зато 200 ярдов сжались до 200 шагов (т.е., 183 м ⇒ 142 м).

Холмс и Ватсон (но уже по своей воле, а не переводчика) быстро сокращают расстояние до 100 ярдов и, больше не приближаясь, следуют за визитерами.
Сворачивают за ними налево Оксфорд-стрит, а потом направо.
И вот они уже шагают вниз по Риджент-стрит (Холмс действительно в сюртуке, а вот Ватсон — тот в визитке), где и вспугивают так неудачно, таинственного бородача в кэбе, тоже следившего за Мортимером и Баскервилем:
(щелчком картинки можно увеличить)

Что же теперь делать?!

А теперь, Уотсон, нам с вами осталось только запросить по телеграфу о кэбмене номер две тысячи семьсот четыре, после чего мы заглянем в какую-нибудь картинную галерею на Бонд-стрит и проведем там время, оставшееся до завтрака.

And now, Watson, it only remains for us to find out by wire the identity of the cabman, No. 2704, and then we will drop into one of the Bond Street picture galleries and fill in the time until we are due at the hotel."

Итак, вперед — в картинную галерею на Бонд-стрит, но сколько же у нас ещё осталось времени до назначенной встречи в гостинице?
Да и где сама эта гостиница находится?

Конечно, холмсофилы и шерлоколюбы уже искали эту гостиницу (наподобие того, что выполнил старательный Картрайт, обойдя двадцать три гостиницы в районе Черинг-кросс в поисках изрезанной газеты «Таймс») и установили, что в действительности это был отель на углу Нортумберленд-авеню и Уайтхолл, который сейчас называется «Коринфия», а во времена сэра Генри — «Метрополь».
Первокласная гостиница, где в те времена брали аж по восемь шиллингов за номер и восемь пенсов за стакан хереса.

Теперь о времени. Всего в распоряжении есть 2,5 часа (с 11:30 до 14:00). Но от современного музея Холмса на Бейкер-Стрит до гостиницы с заходом на Бонд-стрит надо идти почти час (55 мин, 4,3 км).
А ведь Холмс с Ватсоном провели в картинной галерее ещё около двух часов. Не сходится.
Надо:
(1) или быстрее двигаться — за полчаса преодолеть 4, 3 км. Мм-даа.. это уже бег — публика будет оборачиваться на двух джентльменов, мчащихся резвой рысью, вместо того чтобы взять кэб;
(2) или жить на Бейкер-стрит не в Музее своего же собственного имени, а поближе к перекрёстку с Оксфорд-стрит (но минимум в 200-250 м от него — см. начало этой заметки).

Тогда путь сокращается до 3,4 км, а время до 43 мин:

Так, ну теперь более или менее терпимо.

Всё, хватит болтать, идем в галерею на Бонд-стрит, скажем, вот в эту Fine Art Society (действует с 1876 г.):

Sherlock Holmes had, in a very remarkable degree, the power of detaching his mind at will. For two hours the strange business in which we had been involved appeared to be forgotten, and he was entirely absorbed in the pictures of the modern Belgian masters. He would talk of nothing but art, of which he had the crudest ideas, from our leaving the gallery until we found ourselves at the Northumberland Hotel.

Шерлок Холмс обладал удивительной способностью отрешаться от мыслей о делах. Он весь ушел в созерцание полотен современных бельгийских художников и за два часа, по-видимому, ни разу не вспомнил о странной истории, в которую силой обстоятельств вовлекло и нас. Всю дорогу от картинной галереи до отеля "Нортумберленд" он говорил только о живописи, несмотря на то, что понятия его в этой области отличались крайней примитивностью.

Что же за полотна современных бельгийских художников могли выставляться в 1889 г. на Бонд-стрит, и о которых тоже можно порассуждать, имея о них представления, скажем, если не крайне примитивные, то скорее — самые смутные?

Наверняка это была выставка картин «Двадцатки» — Общества Двадцати (Les XX), которое возникло в конце 1883 – начале 1884 гг.
В 1889 г. оно уже проводило уже свою шестую выставку. Со 2 февраля по 3 марта в Брюсселе, а в июле — в Амстердаме. Ну и наверняка в сентябре выставка заехала в воображаемый мир Конан Дойля. Пусть без литературных лекций и музыкальных утренников, и без других приглашенных художников, а так сказать, в своем основном составе 1889 г. (правый столбец афиши):


Анна Бош (Anna Boch), Франц Шарле (Frantz Charlet), Гийом Шарлье (Guillaume Charlier), Анри де Гру (Henry de Groux), Поль дю Буа (Paul du Bois), Джеймс Энсор (James Ensor), Альфред Вильям Финч (Alfred William Finch), Фернан Кнопф (Fernand Khnopff), Жорж Леммен (Georges Lemmen), Дарио де Регойос (Darío de Regoyos), Огюст Роден (Auguste Rodin) , Фелисен Ропс (Félicien Rops), Вилли Шлобах (Willy Schlobach), Ян Тороп (Jan Toorop), Хенри ван де Вельде (Henry van de Velde), Тео ван Рейссельберге (Théo van Rysselberghe), Гийом ван Стридонк (Guillaume van Strydonck) и Гийом Фогель (Guillaume Vogels).

Ну-с, пропускаем даму вперёд:


Шерлок Холмс конечно же внимательно рассматривал эту картину Анны Бош, да и других художников, которые тогда просто в массовом порядке увлеклись наисвежайшими идеями дивизионизма и хромолюминализма, и пуантилистической манерой письма.

Холмсу с его знанием 140 видов табачного пепла, всех разновидностей грязи разных графств, шрифтов, ядов и прочего должна была быть по сердцу (а точнее, уму) идея разложить всю сложность мира на простые ясные элементы. — Пиксельное представление, мой дорогой Ватсон.

Ведь всего три года назад в 1886 г. Жорж Сёра (вон он, кстати, на афише в левом столбце приглашенных участников) показал свой «Воскресный день на острове Гранд-Жатт» (там у него рамочка такая ещё весёленькая):


— и понеслось, все стали пробовать, причем, зачастую не без ущерба для собственного стиля. Хотя для некоторых, кажется, и наоборот:


Франц Шарле — «Алжирская девушка у источника» 1887 г. и его более поздняя картина «Игра детей».

В этом отношении (дивизионизма) скульпторам было сложнее:

Гийом Шарлье. Процессия рыбаков,1888 (88 × 105 × 14 см); Поль дю Буа. Смеющаяся девушка.

А вот Анри де Гру не поддался, не изменил, так сказать, идее. И вот эту свою картину:

Поругание Христа. 1889

так вот эту свою картину он никоим образом не хотел давать на салон «Двадцати» 1890 г. по той причине, что там должен был выставляться Ван Гог: этот, по его мнению — невежда и шарлатан — как заявил Анри де Гру на официальном обеде «Двадцатки».
Тут же на другом конце стола вскочил Тулуз-Лотрек, крича, что это скандал! — чтобы так оклеветать такого художника! De Гру парировал. Всеобщая суматоха.
Одним, словом, были уже назначены секунданты. При этом Синьяк холодно заявил, что если Лотрек будет убит, то он тогда возьмет на себя это дело сам.
Дуэль не состоялась, как-то там с трудом на следующий день убедили де Гру взять слова обратно. Но, в результате, он покинул объединение «Двадцати».

А что Ван Гог? — А Ван Гог в 1890 году (последнем году своей жизни) представил свои картины на выставке «Двадцати», и одна из них — «Красные виноградники в Арле», что ныне в ГМИЗ, была даже продана — её купила Анна Бош (см. выше), брат которой, Эжен Бош, был хорошим другом Винсента:

Вот портрет Эжена Боша 1888 г. и вот этот портрет висит над кроватью Винсента в Арле (первый вариант).

Но в 1889 г. Ван Гог на Бонд-стрит не выставлялся и как раз в сентябре он пишет брату:
Удивляюсь, как это Маусу взбрело на ум пригласить юного Бернара и меня принять участие в следующей выставке «Группы двадцати». Разумеется, мне этого очень хочется, хотя я сознаю, насколько я ниже всех этих исключительно талантливых бельгийцев.

То есть, Шерлок Холмс его картин тогда не видел.

Так, следующий, Джеймс Энсор в 1888 г. написал картину «Вход Господень в Брюссель» но «Группа двадцати» решила не брать её на выставку 1889 г., и впервые она была представлена на общее обозрение только через 30 лет.
А его изображения всяких властей, доктринально гадящих на голову публике:

тоже вряд ли были на Бонд-стрит.

Так что, пусть будет относительно нейтральное «Изумление маски Вуз»

Astonishment of Mask Wouse. 1887/89. Масло, холст 109 × 131,5 см,
а кому угодно послушать (на англ.) что это за загадочная Mask Wouse, прошу сюда.
Можно и не слушать, но никто толком не знает — м.б. только Шерлок Холмс тогда мимоходом разгадал этот ребус?

Альфред Вильям Финч представил, надо полагать, вот эту светлую картину:

(да, кстати, большинство картинок можно щелчком увеличить)
Проселочная дорога у Северного моря. 1888

А Фернан Кнопф наверняка выставил:

Портрет Маргерит Кнопф, 1887 — своей любимейшей сестры.
Или уже были готовы «Воспоминания» 1889 г. с её же семью вариациями?



(Есть конфузная история о том, как тремя годами ранее на выставке 1886 г. Джеймс Энсор обвинил Фернана Кнопфа, что тот стырил у него сюжет: у одного — Русская музыка 1881 г., а у второго — Слушая Шумана, 1883 г. — но, право, у Джеймса, не было таких уж оснований. Детали картин: