| 10:23a |
Один мой старый текст в духе Фуко
Власть боится смеха, смех - главная угроза любому фундаменту государства, особенно тоталитарного. Важно разграничить понятия "юмор" и "ирония". Это легко сделать, объяснив, чем иронизирующий отличается от шута. Различия основываются на отношении к себе. Для иронизирующего важно сохранение собственного статуса по отношению к объекту иронии. Типичный пример: усмешка интеллектуала по отношению к какому-то безграмотному высказыванию. Она основана не на том, что это высказывание смешно само по себе, а на том, что оно вступает в противоречие с какими-то культурными правилами, которые интеллектуал представляет. Смех шута и юродивого основан на отказе от какого-либо социального статуса, что делает его необычайно сильным орудием, неограниченным какими-либо социальными и культурными рамками. Такой смех проявляет недоступные рациональному сознанию глубины божественного и человеческого. Это и имел ввиду Лев Толстой, когда говорил, что только в смехе истина мира и жизни, которую может познать человек, узнав его суть. Именно в этом происходить смыкание тем юмора и трансцендентного. Юмор - не отказ от статуса, а один из немногих доступных способов прорваться в трансцендентное. Смех сам по себе, будучи мистической практикой, вызывал сильнейшее отторжение у представителей традиционных религий. Хорошей иллюстрацией этому служит роман Умберто Эко "Имя розы", в котором фанатичный монах отравил страницы второго тома "Поэтики" Аристотеля, где речь шла о юморе. Интересно, что убийства были почти комичными. Убийца пытался скрыть, что жертвы были отравлены, и обставлял преступления так, что они стали напоминать сцены из фильмов категории "Б". Один труп был помещен в бочку с бычьей кровью, второму трупу размозжили голову. Умберто Эко, поместив действие в раннее средневековье, использовал свойство истории делать ужасное комичным. Через глубину веков комичными выглядят многие попытки бороться со смешным. Ужасное приобретает черты черного юмора, что помогает преодолеть страх, которым наполнена наша история. Иван Грозный приказал утопить всех скоморохов, однако некоторые проявления его жестокости носили в себе элементы комического. Например, он устраивал на потеху публики гладиаторские бои между диссиденствующими монахами и медведями. Двадцатый век в своей серьезности явно недооценил смех, а больше придавал значение сексуальному вопросу и вопросу смерти. Смех, в отличие от эроса и страха, проявляется более тонко, у него нет определенного источника, какими являются сексуальные отношения или страх смерти. Смех основан на связи между движущимися, то есть живыми вещами. Когда есть направление, когда они развиваются, когда общинно следственные связи еще не установились, существует радость и смех. Вера, лишенная смеха, - мертва. |