|
|
Пишет Антон Николаев (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} halfaman)@ 2008-05-03 00:01:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Еще одно содержательное высказывание Осмоловского
Что меня всегда удивляло в российских "философах" так это апломб с которым они говорят-пишут. Особенно о левом. Кети еще в журнале N (несколько лет тому назад) всех призывала к теологическому "сопротивлению" (что Кулик подбрюшием своим услышал), а сейчас не мало не сущаясь определяет фальшивость/подлинность левого.
Текст Кети Чухров на который реагирует Толя под катом
Друзья и товарищи,
мне было не интересно реагировать на письма Осмоловского, но поскольку вмешался Гутов, который понимает искусство глубже, и при этом как мне кажется, не может избежать ошибок, то вмешиваюсь, - только во имя искусства.
Первое, что меня поразило, это апелляция к Джотто, и Моцарту. Как будто художники contemporary art могут претендовать на единение с такими именами. Ведь именно по Лифшицу это, по определению, невозможно, потому что модернизм . (а система contemporary art, несмотря на все постмодерные и другие отклонения от классического модернизма, существует до сих пор в этой модернистской парадигме) - добровольно отказывается от постижения и понимания жизни, реальности. Получается, Гутов отказывается от своей критики современного искусства как сердца бессердечного мира .
Осмоловский всегда существовал в эстетике квазимодернизма . т.е. индивидуалистического провозглашения собственной, личной суверенности как смысла искусства. Левый дискурс, как это ясно сейчас, привлекался как стильная декорация.
Настоящий драйв модернизма закончился с концептуализмом, дальше пошли пост-модернистские игры, и вот последние десять лет опять происходит превращение модернизма в fine art . Что и показало у целом провальная экспозиция Документы. Я имею в виду даже не работы, а ее идеологию.
Именно поэтому странно слышать от Димы озвучивание этой spiessig идеологии, которая питается превращением формальных ошметок модернизма в fine art , т.е. канон мейнстрима и глобальной арт-индустрии. Эта индустрия в наши дни не только подвергается критике, но уже стал притчей во языцех для любого, хоть мало-мальски размышляющего человека.
Россия как глубокая арт-провинция подключилась именно к этой отработанной на Западе мейнстримной парадигме, которая благодаря своей отработанности стала местом энтертейнмента и инвестиций. Т.е. стала элитным шоу-бизнесом.
К Джотто, Моцарту, авангарду и даже истокам модернизма . это имеет очень отдаленное отношение. Ты как знаток Маркса и Лифшица это, думаю, понимаешь.
Все о чем ты пишешь, это призыв к буржуазному знаточеству, гурманству эксперта, которые так презирал Лифшиц.
Как ты помнишь, согласно Лифшицу стихией искусства является не только и не столько форма, не объект, и тем более не территория современного искусства, а жизнь, реальность. В случае же вашей идеологии получается какое-то искусствоведческое ценительство, которое далеко как от радикального революционизма формы в раннем модернизме, так и от глубоко гуманистической основы классического искусства.
Вернемся на минуту к пушкинскому Моцарту и Сальери . Что пугает Сальери? Ведь его пугает не просто дар Моцарта, его гениальность. А безответственность, легкость, с которыми он к ней относится. Сальери . знаток и ценитель, технолог искусства. Моцарт . же не любит искусство, он делает искусство, является сам стихией искусства. Поэтому Моцарт мог иронизировать над собой, не бояться когда уличный музыкант искажает интерпретацию его произведения. - Ему от этого весело, он смеется. Моцарт . смехач, он не боится издеваться над собой. Это и пугает Сальери. Получается, что Осмоловский и ты производите идеологию Сальери. Его задача заткнуть Моцарта. Он хочет быть жрецом искусства как божества. А Моцарт показывает, что искусство . это форма жизни. Искусство черпает силы из всего, а не только из собственной истории или канона. Там где Моцарт есть Моцарт, речь может идти не о каноне, а о событии. А канон . это к Сальери.
Кому как не тебе знать о таком понятии у Лифшица как неопределенная благожелательность . Вот что светит из гениального искусства. Это наделяет его моментом истины. Это глубочайший, часто неосознанный гуманизм. И, в принципе, поскольку искусство по большому счету принадлежит всем людям, то и мы как люди, а не как философы, хотим ощутить эту неопределенную благожелательность , или хотя бы близость к ней.
Современное искусство, особенно в теперешней ее форме глубочайшего кризиса на Западе и уродливого cargo (как любит выражаться Пензин) варианта в России - полностью игнорирует зоны реальности, жизни. Так что дело не в требовании какого-то критицизма, а в невнимании художников современного искусства к зонам, находящимся вне современного искусства.
Видимо ты тоже попал в эту ловушку, и цеховую клановую солидарность выдаешь за знание, которым, якобы, кто-то не обладает.
Если же ты считаешь, что разницы между твоими реди-мейдами и Джотто нет, и что здесь ты реалист в лифшицианском понимании, то ты этим демонстрируешь радикально пост-модернистское сознание, которое как раз элиминирует все большие различия и оставляет лакомство маленькими, гурманскими деталями.
***
Что касается фотографии руки, то ежу понятно, что Леша Пензин здесь имел в виду не внешние признаки и не пластику, а джентрификацию художественного сообщества, о которой художники так много говорили, но которой сами подверглись, и этот момент не только не отследили, но еще и обвиняют каких-то воображаемых небогатых философов в классовой ненависти и зависти. Не помню точно. Это была цитата Осмоловского из высказывания Гутова.
Так вот. Хочу заметить. Не стоит художникам беспокоиться. Им еще долго не грозит ни настоящая мировая звездность, ни богатство (по современным мировым художественным стандартам), ни рафинированность. Никто из них не представляет действительно важную галерею типа Глэдстоун, Хаус унд Вирт или Моника Шпрут. И за действительно большие деньги не продается. Так что не надо кичиться тем, чего нет. Скромный локальный контекст. Гои и неофиты от мирового арт-бизнеса Стелла, Маркин, Семенихин, Церетели. Смешные, комичные персонажи даже с точки зрения высокой западной буржуазии, не говоря уже б интеллектуалах.. Купцы, стремящиеся быть буржуазными, но без успеха. Поэтому несмотря на авто и рестораны буржуазная манера пока еще очень далека от наших художников и их покровителей. Надстройка пока качается.
Вот они и оказываются ни там, ни здесь. Ни с левыми, ни с правыми, ни с бедными, ни с богатыми, ни с интеллектуалами, ни с медиа, а так, в зоне парвеню с мечущимся сознанием. Ведь если выбирать буржуазную идеологию как это делаете вы, то и оказываешься в глубокой провинции. Не оказаться в провинции можно только выбирая бескомпромиссный критический анализ окружающей нас реальности.
А что касается акционизма 90-х, то он мог иметь значение только в качестве перманентного убеждения и концептуального продолжения. В противном случае (а именно исходя из того во что выродились его персонажи), он является лишь вздохом угнетенной твари .
И наконец про бедных.
В принципе Толя не нуждается в критике. Он сам подписывает себе приговор: и как бывший и как оказалось фальшивый левый и просто как человек. Демпинг своей левизны он совершил сам в своей статье, которая была опубликована в Post - communist condition.. В этой статье весь драйв акционизма описывается как рессентимент тех, кого не взяли в господа, а перформанс Против всех описан не как протест, а и вовсе как попытка выпросить ангажемент у власти. (Толя считает, что для художников авангарда определяющим являлся именно подобный ангажемент).
В случае с темой бедных то же самое, - смертный приговор себе самому. Он просто тютелька в тютельку совпадает с риторикой мещанина, пытающегося выбиться в буржуа и открещивающегося от бедности так, как будто она является врожденным пороком, а не социальной проблемой, присущей капитализму. Кстати, буржуа никогда не говорит ни о своих имущественных успехах, ни о нелюбви к обездоленным и угнетенным. Как впрочем и действительно коммерчески успешный актуальный художник традиционно умалчивает о своих успехах. О них говорят другие. И даже в этом Осмоловский оказывается еще менее левым, чем пресыщенный буржуа.
В беседе на Свободе Осмоловский озвучивал реакционнейшие идеи о мелко-буржуазной ситуации, в которой мы все находимся, и что до начала настоящего рабочего движения типа рыпаться не стоит. Никто кроме Оксаны Тимофеевой такую отвратительную соглашательскую риторику не оспорил, хотя там присутствовал Будрайцкис.
Так вот, советую вспомнить русскую литературу 19го века . которая была не просто критической, а само-критической, в глубоком понимании этого слова, - когда критика означает понимание жизни, мира, поиск места человека в этом мире. Ведь революционность движется не только снизу вверх, но сверху вниз, через солидаризирующееся движения верхнего сословия вниз. В случае русской литературы, итальянского нео-реализма, 68-го года это сверху вниз предполагает не управление и не манипуляцию массами, а сознательное, интеллектуальное и родовое (т.е. человеческое) политическое солидаризирование с теми зонами, где попирается справедливость, где мутирует родовая, генерическая участь человека. (Между прочим Пазолини был далеко не бедным человеком, а снял Аккатоне . Не говоря уже о Висконти, происходившем из известной аристократической семьи).
Все эти темы, прекрасно описаны у многих авторов, в том числе у Маркса, Лифшица, Бадью. Гутов их знает. Да и сам участвовал в выставке мыслящий реализм .
И наконец, последний сюжет. Была на выставке на Крымском Валу, посвященной журналу Золотое руно , с которым сотрудничали и представители пред-авангарда . Гончарова, Блок, Белый, Петров-Водкин. Называлась она кажется предтечи авангарда . Эстетика и этика этого журнала, как и явствует из названия и дизайна всего этого предприятия, была глубоко реакционной, буржуазной, декадентской и анти-авангардной, хотя и модернистской. Отсюда и всякие отсылки к культу солнца, языческой мифологии, прекрасному и т.д. Только речь идет о представлении о прекрасном , обуржуазившегося купца Рябушинского, вынужденного в начале 20-ых эмигрировать в Париж. Журнал возник после революции 1905 и отражал квази-революционные брожения, накладываемые на тотальное замыкание артистической среды на вопросах эстетики и культа прекрасного, религиозности, ухода прочь от современной им реальности.
Мне кажется, это очень напоминает и наш порог веков. Псевдо-революционность 90-ых + декадентский эстетизм и слащавый интерес к религиозным практикам тех же персонажей, что выступали в роли акционистов (Кулика, Осмоловского) в 2000ые. На самом же деле и тогда и сейчас все это выливается в культ совмещения перверсии, трэша и роскоши (в салоне Рябушиского, например). А в вашем случае отразилось во всей красе в эстетике притона на выставке Верю . Как помнится авангард все эту гниющую эстетику свел на нет. Так будет и сейчас.
В каждой стране, безусловно, своя идиосинкразия на территории contemporary art. Но в качестве общего умозаключения, людям размышляющим должно быть понятно, что логика и иерархия этой герметичной территории имеет все меньше и меньше отношения как к искусству, так и к жизни. Поэтому активизация арт-индустрии не должна застить глаза.
P.S.
Когда-то Толя говорил, что интеллигенция предала революцию. Жалко, что это были только красивые слова. Я потомственно принадлежу именно к той интеллигенции, которая это и сделала. В предыдущем поколении моими предками с отцовской стороны (бабушками и дедушками) были буржуа и аристократы: Княгиня Елизавета Маршания, ее муж офицер русской царской охранки Эраст Макацария; княгиня Варвара Вашакидзе и ее муж, успешный фабрикант и коммерсант, Алекс Чухрукидзе. Революция экспроприировала все их имущество, дома, фабрику, бакалейные магазины и пр. Мой отец, профессор тбилисской консерватории, композитор и пианист, а также успешный советский чиновник, бывший директор Тбилисской филармонии, бывший зам. Председателя Союза композиторов Грузинской ССР, учил меня ненавидеть Маркса, Ленина, социализм, коммунизм, революцию.
К счастью общение в первую очередь с Игорем Чубаровым, занятие философией и любовь к искусству и далее коллективные встречи с Гутовым, Осмоловским и другими изменили мое сознание к концу 90-ых. Но я не знала, что такие эмансипированные убеждения можно задним ходом опять менять на реакционно-мещанские.
Мне кажется это недопустимым. Мне кажется надо быть последовательным в критике либеральной-буржуазной антисоветской интеллигенции. После веры в революцию не может быть мелкобуржуазной этики. Если она появляется, значит все было фальшью. А кичиться своим вкусом и разборчивостью в товарах и еде, это к Ксении Собчак. Поэтому, to cut it short, долг каждого прогрессивно мыслящего человека бороться с мелкобуржуазной этикой, как впрочем, и с этикой крупной буржуазии, ибо они есть конец искусства и мысли.
02 мая 2008
Кети Чухров
Что меня всегда удивляло в российских "философах" так это апломб с которым они говорят-пишут. Особенно о левом. Кети еще в журнале N (несколько лет тому назад) всех призывала к теологическому "сопротивлению" (что Кулик подбрюшием своим услышал), а сейчас не мало не сущаясь определяет фальшивость/подлинность левого.
Текст Кети Чухров на который реагирует Толя под катом
Друзья и товарищи,
мне было не интересно реагировать на письма Осмоловского, но поскольку вмешался Гутов, который понимает искусство глубже, и при этом как мне кажется, не может избежать ошибок, то вмешиваюсь, - только во имя искусства.
Первое, что меня поразило, это апелляция к Джотто, и Моцарту. Как будто художники contemporary art могут претендовать на единение с такими именами. Ведь именно по Лифшицу это, по определению, невозможно, потому что модернизм . (а система contemporary art, несмотря на все постмодерные и другие отклонения от классического модернизма, существует до сих пор в этой модернистской парадигме) - добровольно отказывается от постижения и понимания жизни, реальности. Получается, Гутов отказывается от своей критики современного искусства как сердца бессердечного мира .
Осмоловский всегда существовал в эстетике квазимодернизма . т.е. индивидуалистического провозглашения собственной, личной суверенности как смысла искусства. Левый дискурс, как это ясно сейчас, привлекался как стильная декорация.
Настоящий драйв модернизма закончился с концептуализмом, дальше пошли пост-модернистские игры, и вот последние десять лет опять происходит превращение модернизма в fine art . Что и показало у целом провальная экспозиция Документы. Я имею в виду даже не работы, а ее идеологию.
Именно поэтому странно слышать от Димы озвучивание этой spiessig идеологии, которая питается превращением формальных ошметок модернизма в fine art , т.е. канон мейнстрима и глобальной арт-индустрии. Эта индустрия в наши дни не только подвергается критике, но уже стал притчей во языцех для любого, хоть мало-мальски размышляющего человека.
Россия как глубокая арт-провинция подключилась именно к этой отработанной на Западе мейнстримной парадигме, которая благодаря своей отработанности стала местом энтертейнмента и инвестиций. Т.е. стала элитным шоу-бизнесом.
К Джотто, Моцарту, авангарду и даже истокам модернизма . это имеет очень отдаленное отношение. Ты как знаток Маркса и Лифшица это, думаю, понимаешь.
Все о чем ты пишешь, это призыв к буржуазному знаточеству, гурманству эксперта, которые так презирал Лифшиц.
Как ты помнишь, согласно Лифшицу стихией искусства является не только и не столько форма, не объект, и тем более не территория современного искусства, а жизнь, реальность. В случае же вашей идеологии получается какое-то искусствоведческое ценительство, которое далеко как от радикального революционизма формы в раннем модернизме, так и от глубоко гуманистической основы классического искусства.
Вернемся на минуту к пушкинскому Моцарту и Сальери . Что пугает Сальери? Ведь его пугает не просто дар Моцарта, его гениальность. А безответственность, легкость, с которыми он к ней относится. Сальери . знаток и ценитель, технолог искусства. Моцарт . же не любит искусство, он делает искусство, является сам стихией искусства. Поэтому Моцарт мог иронизировать над собой, не бояться когда уличный музыкант искажает интерпретацию его произведения. - Ему от этого весело, он смеется. Моцарт . смехач, он не боится издеваться над собой. Это и пугает Сальери. Получается, что Осмоловский и ты производите идеологию Сальери. Его задача заткнуть Моцарта. Он хочет быть жрецом искусства как божества. А Моцарт показывает, что искусство . это форма жизни. Искусство черпает силы из всего, а не только из собственной истории или канона. Там где Моцарт есть Моцарт, речь может идти не о каноне, а о событии. А канон . это к Сальери.
Кому как не тебе знать о таком понятии у Лифшица как неопределенная благожелательность . Вот что светит из гениального искусства. Это наделяет его моментом истины. Это глубочайший, часто неосознанный гуманизм. И, в принципе, поскольку искусство по большому счету принадлежит всем людям, то и мы как люди, а не как философы, хотим ощутить эту неопределенную благожелательность , или хотя бы близость к ней.
Современное искусство, особенно в теперешней ее форме глубочайшего кризиса на Западе и уродливого cargo (как любит выражаться Пензин) варианта в России - полностью игнорирует зоны реальности, жизни. Так что дело не в требовании какого-то критицизма, а в невнимании художников современного искусства к зонам, находящимся вне современного искусства.
Видимо ты тоже попал в эту ловушку, и цеховую клановую солидарность выдаешь за знание, которым, якобы, кто-то не обладает.
Если же ты считаешь, что разницы между твоими реди-мейдами и Джотто нет, и что здесь ты реалист в лифшицианском понимании, то ты этим демонстрируешь радикально пост-модернистское сознание, которое как раз элиминирует все большие различия и оставляет лакомство маленькими, гурманскими деталями.
***
Что касается фотографии руки, то ежу понятно, что Леша Пензин здесь имел в виду не внешние признаки и не пластику, а джентрификацию художественного сообщества, о которой художники так много говорили, но которой сами подверглись, и этот момент не только не отследили, но еще и обвиняют каких-то воображаемых небогатых философов в классовой ненависти и зависти. Не помню точно. Это была цитата Осмоловского из высказывания Гутова.
Так вот. Хочу заметить. Не стоит художникам беспокоиться. Им еще долго не грозит ни настоящая мировая звездность, ни богатство (по современным мировым художественным стандартам), ни рафинированность. Никто из них не представляет действительно важную галерею типа Глэдстоун, Хаус унд Вирт или Моника Шпрут. И за действительно большие деньги не продается. Так что не надо кичиться тем, чего нет. Скромный локальный контекст. Гои и неофиты от мирового арт-бизнеса Стелла, Маркин, Семенихин, Церетели. Смешные, комичные персонажи даже с точки зрения высокой западной буржуазии, не говоря уже б интеллектуалах.. Купцы, стремящиеся быть буржуазными, но без успеха. Поэтому несмотря на авто и рестораны буржуазная манера пока еще очень далека от наших художников и их покровителей. Надстройка пока качается.
Вот они и оказываются ни там, ни здесь. Ни с левыми, ни с правыми, ни с бедными, ни с богатыми, ни с интеллектуалами, ни с медиа, а так, в зоне парвеню с мечущимся сознанием. Ведь если выбирать буржуазную идеологию как это делаете вы, то и оказываешься в глубокой провинции. Не оказаться в провинции можно только выбирая бескомпромиссный критический анализ окружающей нас реальности.
А что касается акционизма 90-х, то он мог иметь значение только в качестве перманентного убеждения и концептуального продолжения. В противном случае (а именно исходя из того во что выродились его персонажи), он является лишь вздохом угнетенной твари .
И наконец про бедных.
В принципе Толя не нуждается в критике. Он сам подписывает себе приговор: и как бывший и как оказалось фальшивый левый и просто как человек. Демпинг своей левизны он совершил сам в своей статье, которая была опубликована в Post - communist condition.. В этой статье весь драйв акционизма описывается как рессентимент тех, кого не взяли в господа, а перформанс Против всех описан не как протест, а и вовсе как попытка выпросить ангажемент у власти. (Толя считает, что для художников авангарда определяющим являлся именно подобный ангажемент).
В случае с темой бедных то же самое, - смертный приговор себе самому. Он просто тютелька в тютельку совпадает с риторикой мещанина, пытающегося выбиться в буржуа и открещивающегося от бедности так, как будто она является врожденным пороком, а не социальной проблемой, присущей капитализму. Кстати, буржуа никогда не говорит ни о своих имущественных успехах, ни о нелюбви к обездоленным и угнетенным. Как впрочем и действительно коммерчески успешный актуальный художник традиционно умалчивает о своих успехах. О них говорят другие. И даже в этом Осмоловский оказывается еще менее левым, чем пресыщенный буржуа.
В беседе на Свободе Осмоловский озвучивал реакционнейшие идеи о мелко-буржуазной ситуации, в которой мы все находимся, и что до начала настоящего рабочего движения типа рыпаться не стоит. Никто кроме Оксаны Тимофеевой такую отвратительную соглашательскую риторику не оспорил, хотя там присутствовал Будрайцкис.
Так вот, советую вспомнить русскую литературу 19го века . которая была не просто критической, а само-критической, в глубоком понимании этого слова, - когда критика означает понимание жизни, мира, поиск места человека в этом мире. Ведь революционность движется не только снизу вверх, но сверху вниз, через солидаризирующееся движения верхнего сословия вниз. В случае русской литературы, итальянского нео-реализма, 68-го года это сверху вниз предполагает не управление и не манипуляцию массами, а сознательное, интеллектуальное и родовое (т.е. человеческое) политическое солидаризирование с теми зонами, где попирается справедливость, где мутирует родовая, генерическая участь человека. (Между прочим Пазолини был далеко не бедным человеком, а снял Аккатоне . Не говоря уже о Висконти, происходившем из известной аристократической семьи).
Все эти темы, прекрасно описаны у многих авторов, в том числе у Маркса, Лифшица, Бадью. Гутов их знает. Да и сам участвовал в выставке мыслящий реализм .
И наконец, последний сюжет. Была на выставке на Крымском Валу, посвященной журналу Золотое руно , с которым сотрудничали и представители пред-авангарда . Гончарова, Блок, Белый, Петров-Водкин. Называлась она кажется предтечи авангарда . Эстетика и этика этого журнала, как и явствует из названия и дизайна всего этого предприятия, была глубоко реакционной, буржуазной, декадентской и анти-авангардной, хотя и модернистской. Отсюда и всякие отсылки к культу солнца, языческой мифологии, прекрасному и т.д. Только речь идет о представлении о прекрасном , обуржуазившегося купца Рябушинского, вынужденного в начале 20-ых эмигрировать в Париж. Журнал возник после революции 1905 и отражал квази-революционные брожения, накладываемые на тотальное замыкание артистической среды на вопросах эстетики и культа прекрасного, религиозности, ухода прочь от современной им реальности.
Мне кажется, это очень напоминает и наш порог веков. Псевдо-революционность 90-ых + декадентский эстетизм и слащавый интерес к религиозным практикам тех же персонажей, что выступали в роли акционистов (Кулика, Осмоловского) в 2000ые. На самом же деле и тогда и сейчас все это выливается в культ совмещения перверсии, трэша и роскоши (в салоне Рябушиского, например). А в вашем случае отразилось во всей красе в эстетике притона на выставке Верю . Как помнится авангард все эту гниющую эстетику свел на нет. Так будет и сейчас.
В каждой стране, безусловно, своя идиосинкразия на территории contemporary art. Но в качестве общего умозаключения, людям размышляющим должно быть понятно, что логика и иерархия этой герметичной территории имеет все меньше и меньше отношения как к искусству, так и к жизни. Поэтому активизация арт-индустрии не должна застить глаза.
P.S.
Когда-то Толя говорил, что интеллигенция предала революцию. Жалко, что это были только красивые слова. Я потомственно принадлежу именно к той интеллигенции, которая это и сделала. В предыдущем поколении моими предками с отцовской стороны (бабушками и дедушками) были буржуа и аристократы: Княгиня Елизавета Маршания, ее муж офицер русской царской охранки Эраст Макацария; княгиня Варвара Вашакидзе и ее муж, успешный фабрикант и коммерсант, Алекс Чухрукидзе. Революция экспроприировала все их имущество, дома, фабрику, бакалейные магазины и пр. Мой отец, профессор тбилисской консерватории, композитор и пианист, а также успешный советский чиновник, бывший директор Тбилисской филармонии, бывший зам. Председателя Союза композиторов Грузинской ССР, учил меня ненавидеть Маркса, Ленина, социализм, коммунизм, революцию.
К счастью общение в первую очередь с Игорем Чубаровым, занятие философией и любовь к искусству и далее коллективные встречи с Гутовым, Осмоловским и другими изменили мое сознание к концу 90-ых. Но я не знала, что такие эмансипированные убеждения можно задним ходом опять менять на реакционно-мещанские.
Мне кажется это недопустимым. Мне кажется надо быть последовательным в критике либеральной-буржуазной антисоветской интеллигенции. После веры в революцию не может быть мелкобуржуазной этики. Если она появляется, значит все было фальшью. А кичиться своим вкусом и разборчивостью в товарах и еде, это к Ксении Собчак. Поэтому, to cut it short, долг каждого прогрессивно мыслящего человека бороться с мелкобуржуазной этикой, как впрочем, и с этикой крупной буржуазии, ибо они есть конец искусства и мысли.
02 мая 2008
Кети Чухров
