hasid's Journal

Обесценение труда
Экономическая катастрофа в России обесценила и понятие «труд». Труд перестал выступать посредующим звеном, связывающим две разновидности производственной активности: порождение, описанное в терминах создания ценностей, и порождение, обозначенное в терминах образования стоимостей. В результате возник вызов разъединенности производства (понятого, в первую очередь, как промышленная, индустриальная "инфраструктура", или, иначе говоря, структура, воспринятая в качестве "базиса") и рынка (прежде всего в том случае, когда он становится системой осуществления и способом легитимации финансово-сырьевых махинаций). Для сообществ (бывших "трудовых коллективов"), стоящих за различными хозяйственно-экономическими институтами, будь то завод или учебное заведение, фабрика или колхоз, подобная ситуация оборачивается выбором - предпочесть рынок в противовес производству или остаться верными производству, но столкнуться с перспективой краха на рынке.

А можно ли было действовать по-другому?
Если мы заглянем в глубинные трудовые мотивации русского народа, то увидим, что они во многом схожи с т.н. «протестантской этикой».
Сопоставление двух нормативных систем — трактовки труда в советском обществе и протестантской трудовой этики — показывает, что для обеих был характерен акцент на труде как на чрезвычайно важной сфере человеческой деятельности и при этом обе они, хотя и по-разному, но все же ограничивали мотивацию личного и семейного потребления в качестве достойной основы трудовой деятельности. Социалистическая идеология трактовала данную мотивацию как ущербную по сравнению с духовными мотивами и мотивами общественного блага. Кальвинисты, в свою очередь, резко осуждали наиболее вызывающие формы личного потребления и считали их греховными. Они считали, что человек не должен демонстрировать свое богатство, хотя может демонстрировать свой успех в форме наглядной производственной активности.

А вот еще схожие черты советскости и протестантской этики.
Протестантская этика апеллировала к потребности индивида обрести счастье в потустороннем мире, и посюсторонние трудовые успехи были лишь сигналом грядущего спасения души. Цели же, провозглашенные советской идеологией, касались, на первый взгляд, как будто бы земного, посюстороннего благополучия. Но на самом деле речь шла о благополучии не отдельного человека, а общественного целого, да и локализовалось оно в отдаленном будущем — в «счастье будущих поколений», поэтому «посюсторонность» этой цели была весьма относительна.

Расцвет таких советских идеологем пришелся на 20-30- годы прошлого века. В брежневское время эти идеологические ценности уже явно не соответствовали массовым трудовым мотивациям советских работников. Начиная с 1960-х годов для наиболее массовых групп работников приоритетными были не общественная полезность труда и его содержательные аспекты, а заработок и те потребительские блага, по отношению к которым труд обладал инструментальной ценностью. Таким образом, «протестантские» элементы советской трудовой идеологии «остыли», потеряли свое монопольное положение, уступили место идеологическому «двоемыслию».
Т.е. крах России был заложен уже в 60-70-е годы. Оттуда и идет сегодняшняя катастрофа.