הבה נגילה ונשמחה
[hава нагила вэнисмэха] Давайте радоваться и ликовать!

И ровно в полночь что-то грохнуло, зазвенело, посыпалось, запрыгало. И тотчас тоненький мужской голос отчаянно закричал под музыку: "Толерантность!!!" - это ударил знаменитый антифа-джаз. Покрытые испариной лица как будто засветились, показалось, что ожили на потолке нарисованные плакаты с гей-парада, в лампах как будто прибавили свету, и вдруг, как бы сорвавшись с цепи, заплясали оба зала, а за ними заплясала и веранда.
 

Заплясал Сванидзе с Аллой Гербер, заплясал Брод, заплясал Шевченко-русофоб с какой-то киношлюхой в желтом платье. Плясали: Познер, Гордон, маленький Гонопольский с гигантской Евгенией Альбац, плясала красавица-русофобка Тина Канделаки, крепко схваченная неизвестным в белых рогожных брюках. Плясали свои и приглашенные гости, московские и приезжие, писатель Багиров из Баку, какой-то Витя Ющенко из Киева, кажется, президент, с лиловым лишаем во всю щеку, плясали виднейшие представители поэтического подраздела Центра "Холокост", то есть Гусман, Гинзбург-Богохульский, Сатановский, Гельман и Берл Лазар, плясали неизвестной профессии молодые люди в стрижке боксом, с подбитыми ватой плечами, плясал какой-то очень пожилой с бородой, в которой застряло перышко зеленого лука, плясала с ним пожилая, доедаемая малокровием девушка в оранжевом шелковом измятом платьице.

Оплывая потом, официанты несли над головами запотевшие кружки с пивом, хрипло и с ненавистью кричали: "Уважай чужую культурку!" Где-то в рупоре голос командовал: "Свобода прессы раз! Равенство меньшинствам два! Братство политкорректное!!!" Тонкий голос уже не пел, а завывал: "Толерантность!!!". Грохот золотых тарелок в джазе иногда покрывал грохот посуды, которую судомойки по наклонной плоскости спускали в кухню. Словом, ад.