В аэропорту, проверяя багаж, я нашёл в своём рюкзаке ветвь пористой водоросли, похожей на морскую губку.
Почти месяц назад мы нашли её на берегу в Дандженесс и забыли оставить дома. Она так и лежала там, всё это время, никак не меняясь, никем не замеченная.
Понял, что не хочу её выбрасывать. Жаль. И как то неправильно.

Уже в Марселе, заселяясь в уютную квартиру, встретившую нас плакатом с Тринадцатым Арканом на стене, я начал объяснять хозяину причину приезда в этот город. Рассказывая про Арто, показал ему страницу на сайте посвящённом могилам знаменитостей и заметил, что дата рождения совпадает с этим днём.
Я ничего не планировал, дата приезда была выбрана совершенно случайно.
Таких совпадений не бывает.
Через пару часов мы уже брели сквозь жару по окраине в поисках кладбища.
Затем могилы.
Цветов покупать не стали, ведь у меня уже лежало в сумке растение, которое идеально подходило Антонену.
В такие минуты нельзя ничего планировать.
Просто следовать потоку случайностей и совпадений.
Идти вслед за магией.

Марсель оказался совсем не прирученным городом.
В двух шагах от туристического центра уже начинались грязные узкие улочки с молчаливыми парнями криминального типа и многочисленными, любопытными крысами.
В одном месте над фонарями даже летали три летучие мыши и охотились за комарами.
В этих трущобах было неприятно и жутко, но я был всё-таки рад тому что это прежний Марсель из старых книг.
Опасный и неприрученный, криминальный но мультикультурный.

Выезжая из него, мы видели и другую Францию.
Тихие города.
Горы.
Деревни, в одной из которых, Сен-Мар­тен-д’Ар­деш, мы с большим трудом нашли дом с большим рельефом.
Встроенным в стену автопортретом бывших хозяев, Макса Эрнста и Леоноры Каррингтон.
Мужчина птица и женщина море.
До деревни добраться можно лишь на машине и к дому не вели никакие указатели, словно местные жители прячут такие места.

В последний день я бегал по этим улицам, пытаясь успеть всё запланированное и отложенное на конец. Купил в нью-эйдж лавке репринт оригинальной колоды марсельского таро, напечатанной с образца 1760-ых годов.
Затем вернулся на окраину, в поисках виллы Айр-Бэл, где в сороковом жили сюрреалисты.
В ожидании либо прихода нацистов, либо спасительной визы в Америку.
Коротая время за созданием собственной, сюрреалистической марсельской колоды.
Вилла сгорела.
Следов от неё не осталось.
Сюрреалистическую колоду тоже негде купить, словно эту историю прячут, или забыли.
Ведь даже музей Старого Марселя, с огромной коллекцией таро, закрыт для посетителей уже восемь лет.
Но я воспользовался возможностью и вернулся к могиле Арто, раскрыв на ней свою новую колоду и вытащив три карты.
La Justice.
Sept De Batons.
As D'Epees.
Этот город является театром жестокости.
Его он пытался потом повторить, продолжая нести в себе старый Марсель.
Являясь Марселем.
Эта колода тоже несёт в себе Марсель.
Грубые рисунки без тени грядущей усложнённости и эстетики.
Карты для пьяной игры в порту и гадания у знакомой старушки перед задуманным делом.
Время омыло эту колоду, как морская вода сгладила бутылочное стекло, найденное нами на пляже на маленьком острове в гавани.
Только если разбить это стекло, то под иллюзией безопасности снова возникнут острые края.

В здании, где находилась первая фабрика по печати таро, сейчас жилые квартиры и арабская забегаловка. Я прикоснулся колодой к её стене, стараясь не привлекать к этому действию лишнего внимания.
Здесь всё изменилось внешне, по сути оставшись прежним.

В поиске прежнего сюда стоит вернутся.