1 - племя
Вы привлекаете внимание к проблеме, пишете объективно, с цифрами. А я сейчас напишу субъективную эзотерику и отвлеку от проблемы. Не нарочно, конечно.
Только что ЛМ написал очерк истории советской физики. Там он рассказал, как на каждого случайно освобождённого (Ландау) пришлась тысяча неосвобождённых, и среди них люди уровня Ландау, и как советская наука была подорвана этим. Тем не менее, нынешнее поколение учёных плачет о «золотых» 50-х, 60-х, 70-х, сравнивая сегодняшним разрушением. Значит, как-то выбрались. Как сравнить тот геноцид с сегодняшним по воздействию? Я не знаю, но такой вопрос поставить можно.
Там же ЛМ пишет о том, как фундаментальные идеи через 40, 50 лет воплощались на Западе и даже несколько Нобелевских получено западными учёными по недоведённым разработкам российских учёных – конечно, ничего не зная о них. Я эти факты встречаю не первый раз, и в последний раз совсем недавно в случае с Пригожиным, что бы ни писали по этому поводу американские авторы. Создаётся впечатление, что в российской науке всегда была, есть и будет крайне талантливая и немаленькая прослойка людей, которые работают и получают результаты независимого оттого, что происходит вокруг. Это, видимо, такое российское свойство (пошла эзотерика, но я честно предупредила). Как китайцы и индусы столетиями обгоняли всех в ноу-хау с порохом, печатным станком, компасом, цифровой записью, но на чистую науку так и не вышли (что за объективные причины такие?), так и тут – каким-то невообразимым образом эти люди всегда упорно появлялись в России.
Но в течение всей истории – от Менделеева до Шубина, а может, и до кого-то сейчас, я просто не знаю, всё это оставалось неизвестно Западу. Во-первых, вечная, до сегодняшнего дня, закрытость. Во-вторых, язык. Мне представляется, что российская школа всегда ориентировалась на теорию, на фундаментальное, а не прикладное. И если ноу-хау можно перенять, разобрав на винтики, то идеи, разработки, можно только прочесть. А русский язык никак не вписывается в их романно-германскую семью. Да не только в романно-германскую, и не только в естественных науках. Недавно Пиотровский критиковал нашумевшую на Западе книгу одного ливанского учёного, в которой тот критикуется «западное» востоковедение, как оно не понимает Востока. Пиотровский удивляется, что этот человек ни словом не упоминает о российской школе востоковедения, которая складывалась ещё в начале 19 века и так до взлёта в 20-е, 30-е и дальше. Дело не в том, что ливанский учёный исключает Россию из Запада – он как раз её включает. Но он просто ничего не знает о российской школе востоковедения – вообще ничего. При том, что это, возможно, одна из сильнейших западных школ, если не сильнейшая. Это ведь не случайность. В-третьих, по-видимому, всё-таки совсем иной подход, иная методика организации материала, способ мышления, что ли. Об этом как-то писал asafich. Недавно была конференция, посвященная 15-летию российской конституции. Выступали юристы с обеих сторон. И вот наши выступления – они совсем иначе строятся, акценты не там, мысль выстроена по-другому, они непонятны, и это очень заметно. Не опыт непонятен – когда китайцы рассказывают о своём аналогичном опыте, то западникам понятно. Китайцы научились говорить на нужном языке, а у нас не получается.
Так что и раньше ничего до Запада не доходило, а теперь этот «недоход» просто стал заметнее, потому что впервые такая глобальная открытость. Пишут: «Наша наука вот-вот станет дремучей провинцией». Да она всегда и была провинцией с этой точки зрения. Колмогорова одного поминают изредка, а про остальных никто и не знает. Поэтому сравнение, сколько наших работ напечатано у них в журналах и прочее – в общем, идея ясна. Сравнивать можно лишь с тем, что было внутри страны, а не со внешним. Я с этого начала, и на мой субъективный взгляд, этот кризис не хуже того, что было в 20-е, 30-е и 40-е, и не должен затронуть теорию и фундаментальные исследования. Это не утверждение, не дай бог, это первый вопрос.