Девочка.

Обыкновенная, милая, 18-летняя. Брючки, каблучки, длинные, светлые волосы. Мечта любого мальчишки. С ровесниками дочки мне легко общаться. Она ест абрикосы и болтает, болтает. Болтушка — первый сорт. Практикантка в каком-то очередном медиа-ресурсе. Пробует жанр интервью. Я никуда не спешу. Дача, жарко, пахнет зацветшим жасмином.

Не помню с чего и к чему, но употребляю слово "гомосексуалист". Девочка вдруг мрачнеет и произносит, что надо говорить гомосексуал. Или гетеросексуал. Без "ист". Это "ист", как пианист, марксист или ещё какой адвентист, подчёркивает то, что это выбранный путь. Выбранный, а не подаренный природой. По ошибке, со зла или от особой любви — неважно, но от матушки-природы. Я замолкаю. Почему-то извиняюсь. Чувствую, что для девочки это важная тема. А девочку прорывает. Она страстно и убеждённо, говорит, что её никто не понимает — мама, бабушка, соученики. Что ей никогда не нравились мальчики. Более того — были противны. Что она влюбилась в девочку. Такую же как она. Почувствовала, вычислила её.

Они хотят уехать в Португалию — там море и можно жить вместе. Даже в браке. Им очень тяжело здесь. Родители не дают денег и вообще делают всё, чтобы разлучить. «Почему мама не хочет понять, что я счастлива?» — горький, почти детский вопрос. Представляю себе эту маму, наверняка мою ровесницу. Жалко маму. Ещё больше жалко девочку. Но девочка производит впечатление очень сильной — она убеждена в своём праве любить.

А мне хочется её утешить. Почему? Она не нуждается в утешении. В понимании — да. Я подкладываю ей черешни. Что я могу? Дети любят фрукты...