kambodja's Journal

Если сравнить общество и индивида, то можно заметить одну любопытную ассоциацию. Пост-травматический синдром.

У индивида он проходит через определённые стадии. Эти стадии известны. Так вот, общества проходят через те же стадии, просто медленнее.

Индивид, побывавший на войне, испытывает стресс от встречи с жестокостью и смертью. А на самом деле - с некой бессмысленностью бытия. На войне индивид встречается с экзистенцией. Впрочем, не буду углубляться, я не об этом сейчас хочу написать.

Вначале, индивид впадает в отупение. Ненадолго. Ступор и кататонию. Для перебарывания страха, ужаса и ступора хорошо работает юмор. Т.е. он хуево работает, но просто остальное не работает вообще.
Затем человек начинает ненавидеть. Убей немца, где встретишь, там и убей. Убей, пока он не убил тебя и твоих детей. Ну и так далее.
После того, как проходит стадия ненависти, начинается стадия отстранения. Отношения к врагу как к врагу. Уже без юмора, без принижения. Но после ненависти остаётся расчеловечивание. К врагу относятся как к машине убийства. И всё, что надо - это её остановить. Уничтожить. Но уже без застилающей глаза белой ненависти. Просто, как к работе. Война - это тяжёлая работа.

После прохождения этой психологической стадии человек уже способен функционировать. На сердце, на душе - нельзя сказать, что остались незаживающие раны. Они уже как раз зажили. Но на их месте - рубцы, которые иногда ноют по ночам страшной душевной болью утрат. Однако днём человек уже способен функционировать и выполнять работу.

Потом - человек стареет. Вот так, банально, но факт биологического старения необходимо учитывать. Многие психологические концепции развития (если не все), вообще не учитывают это. У них человек просто вечно развивается по каким-то их шкалам, графикам и кривым.

Так вот, при старении у человека убывает энергетика. Он уже не может ни ненавидеть с той же силой. Ни работать с той же силой. И наступает умиротворение. Память поддёргивается плёночкой склероза, и это влияет даже на самые травмировавшие картины прошлого. Плюс в принципе работа подсознания по вытеснению психотравм. В общем, в итоге человек начинает относиться к врагам, как к людям. Плохим, запутавшимся, обманутым. Вот именно по такой убывающей цепочке. В этой цепочке убывает ненависть и неприятие.

И как последняя стадия - наступает понимание. Понимание и приятие. Даже, кто успевает дожить чисто биологически - наступает прощение. Потому что на человека сходит понимание (вернее, не сходит, а его вдалбливает железной рукой в глотку Время) - общей трагической судьбы для всех, вне зависимости от срока, и конкретного года. Пятьдесят ли лет назад кто-то погиб на войне, или сейчас вот, на проссаной насквозь койке хосписа - мёртвыми вы будете одинаково долго. Отсюда идёт прощение. Оно абсолютно атеистично, кстати говоря. Это интересно, хотя опять же выходит за рамки моего короткого эссе. Судьба воспринимается именно равно-трагической.

Иногда оно сопровождается религиозной шизофренией. Почему шизофренией? Потому что прощение начинает трактоваться религиозно, в то время как ощущение остаётся именно трагическим. Однако, если вдуматься, одно исключает другое. Человек, верящий в бога и рай-ад, вообще в концепцию жизни после смерти с наказаниями и поощрениями, не должен трагически воспринимать смерть. Должен радоваться смерти близких и друзей, ведь они ушли в лучший мир, чего переживать? Вместо этого слёзы и истерики. Эта раздвоенность сознания характерна для верующих. Потому что их разум подсказывает им правду, а культурно обусловленная вера в сказки вступает с этой правдой в когнитивный диссонанс.

Впрочем, это, как я уже написал, за рамками моего эссе.

Итак, стадии для человека описаны. Теперь перенесём их на общество. и посмотрим, как из этого можно взять предсказание ближайшего будущего.

Вначале были четыре месяца полного поражения. Бабы в Москве, как известно, вставали в очереди в парикмахерские, чтобы подготовиться к въезду культурных немцев в московитскую столицу, как уже не раз было. Западнее тысячи и тысячи сдавались в плен, ничего не понимая. Был полный паралич. Это ступор.

Потом началась эренбурговщина с этим "Убей немца, где увидишь там и убей" и так далее.

А затем давайте посмотрим на кинематограф. Кинематограф вообще является искусством, выражающим массовое сознание и подсознание. В отличие от элитистского театра, кинематограф всегда опирался на мироощущение человека толпы.

В сороковых-пятидесятых годах были популярны, причём не только в СССР, но и на Западе, фильмы, где немцев изображали полными клоунами и долбоёбами. Выпученные в разные стороны глаза, тупейшая каска на башке, какие-то нелепые шмайсеры. Герой эпоса с помощью смекалки и детсадовских уловок легко проникал в самые главные штабы, пинал Гитлера по жопе, натягивал трусы на голову жирного генерала и убегал на вагонетке с пачкой самых секретных карт. После чего война практически кончалась.

Это стадия юмора. Она была необходима, чтобы пережить шок.

Затем была долгая эпоха кинематографа, где война изображалась максимально чудовищно. Нацисты в этих фильмах уже не были безмозглыми идиотами, они были абсолютным злом. Машинами для убийств. Танк наезжал на зрителя, лязгая бездушными гусеницами, и не было силы, способной его остановить. Он перемалывал актёра второго плана в кровавую кашу, растаптывая его в грязи и песке, и нёсся дальше, ломая берёзки и круша стену избы. Та-та-та неостановимо стучал пулемёт, поливая свинцом горящую церковь, из которой слышался запредельный ужасный вой погибающих людей. Раскачивались на виселицах дубенеющие на морозе трупы партизан. Война - это ад. "Никогда больше!" - вот основной лозунг той эпохи.

В Германии, с кинематографом которой я знаком хуже, я тем не менее уверен, происходил тот же процесс. Только вместо чудовищной глубины скорби немцам, всей нации, внедрялось столь же бесконечно глубокое чувство вины. Это чувство затмевало все возможности к оценке, к размышлению. Если вам это не понятно, то посмотрите, как скорбь и ужас затмевали эти же возможности для советского человека. Представьте, что вы только что, первый раз в жизни, посмотрели климовское "Иди и смотри", а вам говорят, что не всё так однозначно, и надо бы подумать о том, да о сём. Я как-то показал этот фильм совершенно современным молодым людям, парням и девушкам. Рыдали все. Девушки в голос. Какое уж тут размышление, на таких эмоциях? А ведь это циники сегодняшнего времени. Мемчики-хуемчики, троллинг-хуёллинг, ни родины, ни флага. А как это влияло на нацию в 60-80хх годах? Страшно и предположить.

Но в 00х годах появились фильмы типа "Свои". Тут уже появилось следующее явление: с той стороны тоже воевали люди. А с этой стороны тоже воевали нелюди. Гады, мрази. Полицаи. Был ещё какой-то фильм про внезапно вспыхнувшую дружбу между советским и немецким солдатом, случайно оказавшимися в каком-то одном разрушенном доме, то ли в Сталинграде, то ли ещё где. Немца потом взрывают гранатой прорвавшиеся к "нашему" "свои". Трагедия простых людей.

Нации начинают принимать ту войну. Начинается процесс примирения со случившимся. Через 60 лет. Вымирают ветераны. Вымирают свидетели. И даже начинают вымирать дети свидетелей. Острота углов начинает сглаживаться.

И вот в этом году появился какой-то фильм Land of Mine, языковой каламбур. То есть, процесс дошёл и до Германии. Дети в форме вермахта разминируют берега Дании. Конечно, умирают. То есть, и там были люди. Не роботы-убийцы из глубокого космоса. А люди. Мальчики. Такие, как везде.

И для меня вполне очевидно, что тоталитарно-либеральный морок мультикультурности, поразивший, как вирус, немецкую великую нацию, которую просто раздавили за 50 лет внедряемым чувством вины - развеется. Потому что психологический драйвер пост-травматического синдрома сошёл на нет. Цикл завершён. Готовность искупать свою вину приёмом на земле предков каких-то чужеродных турков и сирийцев - уходит. И должна уйти полностью. А те, кто уже успел пробраться, и даже нарожать - будут выкинуты с территории Европы. не важно, где ты родился. Важно, во что ты веришь. Средневековым исламистам не место в европейской культуре. Европа боролась с исламом всегда как с врагом. Никогда не была к нему толерантна. Испанцы уничтожали мавров-захватчиков, сербы и венгры боролись с турецкой саранчой, заполонившей Балканы.

Ворота Европы должны быть закрыты на замок. Чувство вины исчезает. Человек не может жить, съедаемый пост-травматическим расстройством. Он или переживёт это, или совершит самоубийство. Европа не должна совершить это самоубийство, она должна встать, и выкинуть всё чужеродное из себя. Всё неевропейское.

Толерантность никогда не была европейской чертой. Все великие нации Европы железной рукой несли отсталым народам пламень прогресса. На их территориях. На территорию Европы те попадали или в клетках, для показа почтенной публике, или в виде слуг. Так было - и так должно быть снова.

Европа снова должна стать великой.