3:45a |
- Государь, - сказал Франсуа, обманутый словами своего брата, - вы преувеличиваете заслуги нашего кузена. Как я уже говорил, для него эта идея - только наследственное владение, и есть человек, который весьма помог ему возделать это владение. - Его брат, кардинал, не так ли? - Само собой, он тоже этим занимался, однако не он был тем человеком. - Значит, герцог Майеннский? - О государь, вы оказываете ему слишком много чести! - Ты прав. Нельзя и подумать, чтобы какая-нибудь дельная политическая мысль могла прийти в голову этому мяснику. Но кому же я должен быть признателен, Франсуа, за помощь, оказанную моему кузену? - Мне, государь, - сказал герцог. - Вам! - воскликнул Генрих, словно бы вне себя от изумления. Шико открыл один глаз. Герцог поклонился. - Как! - сказал Генрих. - В то время, когда весь мир ополчился на меня, проповедники обличают мои пороки, поэты и пасквилянты высмеивают мои недостатки, мудрые политиканы указывают на мои ошибки, в то время, когда мои друзья смеются над моей беспомощностью, когда общее положение стало настолько ненадежным и запутанным, что я худею прямо на глазах и каждый день нахожу у себя все новые и новые седые волосы, подобная идея приходит в голову вам, Франсуа, человеку, в котором, должен вам признаться (известно, что люди слабы, а короли слепы), в котором я не всегда видел друга. Ах, Франсуа, как я виноват! И Генрих, растроганный до слез, протянул своему брату руку. Шико открыл оба глаза. |