Три товарища и другие товарищи
18.3.1945 (16 часов 33 минуты)
Мотор "хорьха" урчал мощно и ровно. Бело-голубой указатель на автостраде показывал двести сорок семь километров до Берлина. Снег уже сошел. Земля была устлана ржавыми дубовыми листьями. Воздух в лесу был тугим, синим.
"Семнадцать мгновений апреля, - транслировали по радио песенку Марики Рокк, - останутся в сердце твоем. Я верю, вокруг нас всегда будет музыка, и деревья будут кружиться в вальсе, и только чайка, подхваченная стремниной, утонет, и ты не сможешь ей помочь..."
Штирлиц резко затормозил. Движения на трассе не было, и он бросил свой автомобиль, не отогнав его на обочину. Он вошел в хвойный лес и сел на землю. Здесь пробивалась робкая ярко-зеленая первая трава. Штирлиц осторожно погладил землю рукой. Он долго сидел на земле и гладил ее руками. Он знал, на что идет, дав согласие вернуться в Берлин. Он имеет поэтому право долго сидеть на весенней холодной земле и гладить ее руками...


Итак, первый товарищ. Репутация у него своеобразная, а с некоторых пор еще и широко распространившаяся в узких кругах. Поэтому уже достаточное время с ним ведутся разговоры определенного рода определенными людьми. Вот, например, разговоры на такую тему.
У этого товарища есть товарищ. Осторожный, расчетливый, хитроумный и предусмотрительный, вдумчиво раскладывающий по полочкам всю информацию, которая приходит от первого товарища и анализирующий ее, изыскивающий возможности для маневра и атаки там, где их, казалось бы, нет и быть не может. И, естественно, создавший себе в качестве маскировки репутацию полного отморозка, куда более отмороженного, нежели первый товарищ. Так вот этот второй товарищ помнится еще очень давно посоветовал первому товарищу записывать все разговоры подобного рода – когда звонят с неизвестных номеров или просто “приглашают поговорить” в какое-нибудь тихое место без посторонних шумов. А первый товарищ, как известно, прислушивается к советам второго товарища. Только вот второму товарищу о том, что он прислушался к его советам, первый товарищ любит сообщать сильно опосля, сцуко такой. В порядке дружеской шутки, опрично при этом хихикая.
И вот происходит еще один такой разговор, тот самый. Опять же с весьма определенными предложениями, исходящими, правда, с весьма неопределенной стороны. То есть на самый первый взгляд неопределенной. Вывесишь запись такой беседы в сеть – кто-нибудь голосок да узнает. Не с той стороны, так с этой. А то и с двух сторон сразу. И неизвестно еще, к чьей стороне голосок будет принадлежать.
Так вот этим самым товарищам, которых, как я уже сказал, трое, уже давно надоедает эта игра в одни ворота. Вы, мол, сделайте для нас очень грязную работу, а мы вас потом по-царски отблагодарим. И первый товарищ, поскольку данная очень грязная работа адресована лично ему и весьма навязчиво, решает перед началом каких бы то ни было действий обезопасить себя на случай сдачи его с потрохами столь загадочными собеседниками. Тем более что действовать именно так, как предлагалось в разговоре, он не очень-то и хочет. Да и другие товарищи тоже не хотят.
Производится оное “обезопасить” следующим образом – первый товарищ просит помочь ему третьего товарища, славного своими связями в широких массах, донести суровую правду жизни до широких масс, и тот помогает. И содержание беседы первого с оными загадочными людьми в широкие массы таки попадает. Массы долго и смешливо бурлят. Пока некоторые не узнают, откуда именно дровишки. Смешливости у людей знающих становится несколько меньше. А уж как на это реагируют сами “загадочные люди” – надо слышать. Тот еще бугогаг. “Штирлиц, прокрутите, пожалуйста, еще раз концовочку, афтары жгут”.
Так вот о чем это я… Ах да. Давайте вернемся ко второму товарищу. Второй товарищ, узнав из ЖЖ о том, что первый товарищ решил сыграть такую интересную игру сам, уведомив его только задним числом, незамедлительно сообщает первому товарищу всё, что он о нем думает. В ответ ему естественно опрично хихикают и таки говорят, что его советы рулят. Что делает второй товарищ? Он думает, думает, думает, после чего…
Правильно. После чего он садится и пишет в своем ЖЖ этот постинг. Зачем? А затем, что с момента написания оного постинга сдача кого-либо из оных трех товарищей становится критически невыгодна никому из тех, кто столь неосторожно вел с ними столь откровенные беседы. А невыгодность этой сдачи означает полностью развязанные руки, любое действие которых обе стороны вынуждены будут стоически сносить и, по возможности, покрывать. Ибо не дай бог споймают оных товарищей. Ведь когда у дерущихся големов много рук, и одна рука не всегда знает о действиях другой (Сетевые организации, йопт!), может случиться так, что голем, пытаясь поймать за руку врага, поймает за руку самого себя. И окажется в очень неудобном положении.
Соответственно, вопрос количества оных действий и их качества упирается теперь только в возможности всего трудового коллектива, о полной численности и кадровом составе которого я распространяться не буду. (Кстати, “полная численность” это всё тоже читает. Улыбаемся и машем.) Ну а спектр целей и задач трудовой коллектив может теперь выбрать совершенно любой, по своему усмотрению. Кто не спрятался – трудовой коллектив не виноват.
По-моему прекрасная импровизационная комбинация, абсолютно в стиле Рокэ Алвы. Хотели пожертвовать пешку, а теперь получается, что подставили под удар все фигуры, по обе стороны доски. Стоило, стоило первому товарищу ждать почти полгода, чтобы сказали то, что нужно! Впрочем, и остальное сказанное за это время тоже жжот…
И вот теперь, написав этот постинг, второй товарищ сядет пить чай и ждать, пока ему позвонит первый товарищ и скажет, все, что он о нем думает.
[фонограмма демонического хохота]

Выбирайтесь отсюда… и никогда не останавливайтесь.
[…]
…Твоими пастырями будем мы во имя твое, Господи. Сила снизошла из твоих рук. Наши ноги быстро твое слово несут. И прямо к тебе пусть потечет река. Наполним душами ее. Да будет так. Вот имя отца и сына, и святого духа.
[…]
- Насколько далеко мы зайдем?
- Вопрос не в том, насколько далеко. Вопрос в том, насколько вы сильны, насколько глубока ваша вера, чтобы зайти настолько далеко, насколько надо…