Бобслей девяностых 
Елки горят
Дворовые игры рождаются внезапно, и завоевывают души подростков со скоростью огня, пожирающего сухую хвою. Никто точно не знает, кто первым придумал воткнуть в снег выброшенные после праздников елки. Говорят, это сделал Барбос из девятиэтажи у лесистого холма на краю Бортничей. Он будто бы первый принес на горку зеленые остовы выброшенных деревьев, и тащил их кверху по склону, съезжая по накатанной скользкой лыжне. Мертвые сосны и ели вернулись назад к лесу, где их вырубили перед праздниками. Прочно вкопанные в сугробах, они снова казались живыми – словно всегда росли здесь, на холме, под сенью старших сестер-сосен на его лысоватой вершине: песчано-желтой летом и ослепительно белой в эту снежную зиму.
Потом, к вечеру, Барбос притащил от гаражей канистру с бензином, облил из нее вкопанные деревья, и приторный химический запах широко разлился в чистом морозном воздухе, как капля масла разливается в стакане воды. Мертвые елки подожгли, превратив их в огромные факела, а Барбос и его друзья из девятиэтажки с криком скатывались между ними на санках и на сворованных где-то железных листах. Тлеющие пятна огня на склоне были видны со всего района, и на следующий вечер туда потянулись подростки с разных дворов, волоча за собой десятки елок со свалок и пустырей. Сгоревшие накануне деревья смотрелись черными закопченными скелетами на белом саване снега. Их вытаскивали из лунок и вставляли туда новые, зеленые елки, и на холме опять пахло бензином и хвоей. Двое малых, визжа, поджигали деревья факелами из сучьев, обернутых пропитанным горючим тряпьем. И как только огонь охватывал их в полную силу, с холма съезжали сразу несколько саней с детьми.
( Read more... )