Навеяло Общий эпиграф:
"Ну, являюсь на службу я в пятницу,
Посылаю начальство я в задницу,
Мол, привет, по добру, по спокойненьку,
Ваши сто - мне, как насморк - покойнику!"
Александр Галич.
Когда-то давно, на заре перестройки, дорогие друзья подкинули работу. Отлитредактировать переводной женский роман англоязычной дамы. Фамилия для истории не сохранилась. По крайней мере, для этой.
Денег, по тем временам, давали немеряно - то ли 500, то ли 600 долларов. Год жизни. Или 10, при рачительном потреблении.
Опыта подобного рода у меня (да и работодателей) не было.
Всё в этом лесу сочилось свежестью и девственностью до такой степени, что даже категорическое незнание предполагаемым литредактором-рерайтором языка оригинала никого не остановило.
Собственно, оригинала и не выдали. Только подстрочник, кое-как сляпанный в нечто.
Когда-то, ещё более давно, мы с некоторой дивной компанией зимовали зиму в посёлке под Медвежьегорском.
Из развлечений там бытовали: магазин с Изабеллой молдавского разлива, весьма и весьма недурной, а, главное, совершенно не привлекающей аборигенов, то есть, не кончавшейся вообще; библиотека странной комплектации (Я увела оттуда Ахматову с неразрезанными страницами и "Один день Иван Денисыча" в журнальном исполнении, практически вытащив его из печки, куда очередную партию СМИ собирались утилизировать. А Превера и Рембо не увела, потому, что их внешний вид красноречиво свидетельствовал о приверженности местного населения данным авторам); столовая и клуб.
В клуб привозили кино. Каждый день. Разное. И мы, ежевечерне, затарившись Изабеллой, его посещали на предмет просмотра.
В процессе стоически-регулярных ревизий продукта искусства, совмещённого с продуктом виноделия к нам пришла простая и точная классификация.
Фильмы, как выяснилось эмпирическим путём, делятся ровно на две категории: "Скрипачи" и "Он её трахнет".
Причём "Замужество Марии Браун", которое привозили за ту зиму почему-то два раза, проходило по категории "Скрипачи", в отличие от "Трактористов" - ярко выраженных представителей "Он её трахнет" во всей красе.
Так вот, к чему это я.
Книжка, данная мне в ощущениях, как предмет обработки для извлечения корыстной выгоды, была явной и неизбывной "он её трахнет".
На "скрипачей" никто и не рассчитывал, но это "трахнет-трахнет-трахнет" оказалось сугубо выше сил. Не подумайте, не самим описанным многократно и не разнообразно актом, а безнадёжной однозначностью принадлежности к эталонам вышепоименованного жанра.
Сдалась не сразу. Просто каждый раз, когда у НЕЁ НАПРЯГАЛИСЬ соски, я ставила галочку.
НАПРЯГАЛИСЬ они исключительно по поводу. Но поводы, в отличие от траха, были зело разнообразны.
Запомнился исключительной силы эпизод, когда ОНА, как последний Полоний, стоя за бархатной портьерой, подслушивала разговор главного (но ещё не опознанного ею, как главного) героя с гадом-поганкой, пытавшимся выдать себя за главного-главного.
До сих пор остаётся загадкой - почему у НЕЁ, к примеру, не чесался нос? Нет! Никакого носа!!
Исключительно соски, но три раза.
Как же я желала ЕЙ быть проткнутой в тот момент каким-никаким завалящим ножиком.
В назидание и усугубление.
Как бы это оживило сюжет и пейзаж.
Какие просторы открылись бы перед освобождённой писательницей после безвременной потери этой местно-напряжённой дурищи!
Какие высоты и глубины!!!
Я бы точно зарезала.
Но неизвестная англоязычная дама с честью прошла сквозь искушение. Её героиня, пережившая и даже не заметившая нависавшей над нею угрозы, продолжала победно носить по страницам свои напряжённые соски. И стучаться ими в мою неокрепшую душу.
В процессе следования сюжету одними сосками дело не ограничилось. Вскоре у неё стал напрягаться (!) клитор и какие-то внутренние органы (не имея возможности заглянуть в исходник, я так и не поняла, что именно имел в виду переводчик под ЕЁ "малым тазом").
Позже напрягся главный герой. Сначала по частям, а потом - весь.
Но всё это уже не имело никакого значения.
На отдельном тайном листочке к тому времени набралось 52 (!!!) галочки. А вы помните, ЧТО это означало.
104 соска напряжённо стоящих, торчащих, кружащихся перед внутренним взором имели на меня странное и необратимое влияние.
Организм стало тошнить.
Началось тяжкое скольжение в фобию.
Я в ужасе приглядывалась к встречным особям женского полу и прислушивалась к себе. Я умучила подругу-Воронову застенчиво-упорным вопросом о физиологических особенностях жизни женских сосков. Я достала друзей, приятелей и случайных попутчиков изысканиями синонимов к слову "напряжение". Я сдалась.
Труднее всего далось прощание с гипотетическим гонораром.
Но это мифическое страдание не шло ни в какое сравнение с уже привычным и реальным токсикозом всех трёх сторон моего организма, и с такой лихвой искупалось чистой детской радостью освобождения, что было отброшено как сор.
Сегодня, оглядываясь с "высоты прожитых лет" и из "глубины нажитого опыта", я конечно понимаю, что плёвая, в сущности, работа была. Сегодня я бы справилась. И глазом бы не моргнула.
Разве что появилось бы в ЖЖ пара другая опросов, какая-нибудь жалистная жалоба турка и прочий дыбр.
А так-то – мы и похуже видали-писали.
Чего стоила аналитически-вразумляющая статья о пользе и непреложности эксклюзивного договора в сделках с недвижимостью, или первое на рынке описание ипотеки, начинавшееся с эссе про межевой столб с кольцом для привязывания ретивых коней? Да мало ли…
Но ранимость и невинность необходимо пережить. Дабы они не пережили нас.
Единственная творческая особенность, сохранившаяся незамутнённой с тех давних пор – полное незнание язЫков.
А жаль.
Сегодня в почту написал неизвестный гражданин - JAMES STEVEN,
PHONE+27-738-59-7094.
Он не только пожелал мне доброго дня, но и рассказал душераздирающую историю. Насколько я-таки поняла.
Позиционировался старина J., как сын зимбабвийского отца, лучшего фермера Страны.
Которого по неведомой (за счёт необразованности меня) причине ОЧЕНЬ БЫСТРО убили.
Что всенепременнейше должно стать, опять же для меня, СЮРПРИЗОМ, если я правильно интерпретирую выражение: "This might be a surprise to you".
Дальнейшее опять затянуто мраком моей невежественности.
Но в один прекрасный момент проясняется, что неутешный J узнал: почтенный фермер оставил ему 12 000 000 $ в зимбабвийском банке.
Откуда у впоследствии убитого представителя угнетённого класса такие деньжищи я опять не поняла.
Может он нашёл клад? А что? Чем только не богата плодородная земля Африки…
Но главное не в этом! По неизвестной (опять же, возможно, просто недопонятой) причине благородный J от всей души желает поделиться со мной пятьюдесятью процентами вышеозначенной суммы!!!
И для этого у него есть какая-то крайне важная причина.
Какая – он конечно написал. Но – сорри, как говорят неумелые в русском языку иностранцы.
Я так думаю, конечно, что мы – разлучённые в младенчестве близнецы, и зимбабвийский фермер – наш общий, украденный цыганами отец.
К этому меня склоняет несомненная часть африканской крови внутри и знакомство с телевизором в пересказе друзей.
А дальше всё логично и правильно.
Теперь вот жду извещения от Инюрколлегии. Чтоб получить своё кровное, выстраданное зимбабвийским отцом.
Вот получу вот, и уже никогда и ни за что не буду напрягаться ни в каком месте.
И вам не присоветую.