| ЛОГИКА |
[23 May 2001|03:31am] |
Честертон в одном своём эссе рассуждает о суфражистках. Делает это он так: сначала воображает себе одну свою знакомую, подёнщицу из пригорода, такую миссис Кнопки, у которой широкая физиономия, крепкие кости, куча детей, несложившаяся жизнь, но которая не унывает, везёт воз, etc. Потом он берёт утверждения суфражисток типа "Женщина! Оставь негу и наслаждения! Возьми в свои руки жезл власти и факел мудрости!" После чего на место абстрактной "женщины" подставляет миссис Кнопки с её физиономией, детьми и так далее, и получает высказывание, которое звучит (точнее, выглядит: это ж надо себе вообразить) безумно смешно. Точно так же, он берёт антисуфражистские пассажи типа "Женщина должна оставаться слабой, прекрасной и беззащитной...", и, совершив ту же подстановку, получает то же самое. На каковом основании он делает вывод, что вся суфражистская проблематика - от лукавого. Типа "всё бы хорошо, да Аристотель не позволяет".
А вот классический немец, тот такого бы аргумента не измыслил. Он уж скорее бы заявил, что говорить о "женщине" пошло, а надо начинать с сущности Женственности Вообще, с эвиг-вайблише.
Собственно говоря, весь английский коммон сенс построен ровно на этой процедуре - замене общего частным. Вроде бы тривиальной.
Однако же, тут-то и чёрт.
Для того, чтобы найти чёрта, не нужно даже копаться в проблемах соотношения общего и частного (хотя тут их целые гнёзда). Взять, к примеру, парадоксы замены, начиная с классического ("Король Георг не знал, является ли Вальтер Скотт автором "Веверлея", заменяем "автора Веверлея" на "Вальтера Скотта" и получаем противоречие: ну не интересовался же на самом деле добрый король Георг, является Скотт Скоттом). Решали его по-разному, но любопытно, как это делает Рассел. Ибо он поступает как настоящий англичанин.
То есть. Рассел начинает различать имя собственное и имя описательное ("дескрипцию"), и утверждает, что дескрипциям верить нельзя. Потому как, даже если дескрипция не хуже собственного имени указывает на объект (типа - "существует только один автор Веверлея, и это Вальтер Скотт"), всё-таки предложение, содержание дескрипцию, говорит не о самой вещи, а о дескрипции. Уберите описания, и всё станет ясно.
Однако, Рассела уел старик Войшвилло, обратившись к чисто российскому концепту самозванства. Это, типа, вы, англичашки наивные, думаете, что собственное имя от чего-то гарантирует. А вот вам парадокс:
(1) Троекуров уважает Де Форжа - истинно.
(2) Де Форж = Дубровский - тоже верно.
но при замене имен мы получаем высказывание
(3) Троекуров уважает Дубровского, а это ложно.
И никаких дескрипций, токмо имена собственные.
[]
|
|