| О "психологическом триллере" (банальщина, но пусть будет) |
[11 Oct 2009|02:29am] |
Как-то мне не работается, не пишется и даже не думается ни о чём полезном. Но спать не хочется тоже. Поэтому займусь-ка я упорядочиванием всяких старых мыслей на разные темы.
Вот сейчас я, пожалуй, напишу о психологическом триллере. Не то чтобы что-то очень новое, но.
В девяноста, что-ли, пятом году один мой хороший знакомый, прирабатывающий продажей видеокассет, делился со мной секретами ремесла. В частности, объяснял, как продавать фильмы с насилием.
- Ну смотри, - говорил он, запихивая в сумку очередную партию товара. – Всё зависит, скока в кине трупешников. Если гора, тысь правда крутая лента, так и говорим: бля, это реальный пиздец, груды черепов, берите сразу. Если жиденькое кинцо, трупака на три, на кассете пишем «супербоевик». Если два трупака – пишем «крутой боевик». Если совсем говно и труп один – просто «боевик» без уточнения.
- А если трупов совсем нет? – спросил я.
- Психологический триллер, - не думая, ответил знакомый. – Такое тоже хавают.
Это, конечно, взгляд очень варварский и не очень верный. Но тем не менее, нечто он ухватывает. Потому что идеальный психологический триллер как раз этой самой формуле и соответствует: это такое произведение (фильм ли, книга ли – неважно), в котором трупов нет совсем, но эмоций читатель (или зритель) получает столько, как будто там этими самыми трупами вымощен каждый кадр или каждая страница.
Повторяю, это в идеале. Большинство психологических триллеров куда жиже по консистенции, так что приходится нагонять гущу трупами, кровищей, всякими разными тошными сценами и прочими такими вещами. Но ИДЕАЛ – это именно что «никого так и не убили, но страшно было очень».
За счёт чего сознаётся, в таком случае, страх? За счёт нагнетания угрозы. В триллере, особенно «психологическом», всё построено на том, что вокруг главного героя медленно и зловеще сгущаются обстоятельства, ведущие к неминуемой и ужасной гибели. Ещё лучше – если он движется к ней сам. Символ «психологического триллера» - самоуверенный слепец, бредущий к краю пропасти.
Разумеется, ужас надо нагнетать постепенно. Более того, тут есть последовательность: что-то происходит сначала, что-то потом.
Как правило, герой с самого начала оказывается в тяжёлой ситуации: он ТЕРЯЕТ СЕБЯ. Ну или какую-нибудь ЧАСТЬ себя. Пытаясь эту часть вернуть, он и идёт к той самой пропасти, где его ждут всякие ужасы.
Интересно, что именно считается «частью себя». Самый банальный вариант – потеря памяти (современный западный человек отождествляет себя именно с памятью, а не, скажем, с волей или хотя бы вкусами-предпочтениями). Отсюда толпы страдающих амнезией, плотно заселивших множество романов и фильмов на эту тему. Но поскольку приём банален и приелся, приходится довольствоваться меньшим. Одна из самых распространённых тем – утрата семьи, детей, любимой женщины или любимого мужчины. Мужчина, от которого ушла жена, или женщина, только что расставшаяся с любовником – обычные герои психологических триллеров. Свежеразведённые мужики там через каждого второго идут.
Также годится неожиданное и несправедливое увольнение, разорение и всё такое, но это уже слабовато: к таким вещам западный человек должен быть готов хотя бы на словах. Ужас, конечно, но не ужас-ужас.
Но вот что пугает по-настоящему – так это СОУЧАСТИЕ В ПРЕСТУПЛЕНИИ, вольное или невольное: соучастие отнимает у западного человека очень важную часть его самости – уверенность в своих правах. Например, очень страшно оказаться подозреваемым в чём-нибудь, да ещё и с какой-нибудь опасной уликой на руках – это ой. Особенно если дополнительно пугает сама улика. Девушка перепутала чемоданы, открыла чужой, а там – отрезанная рука, пистолет и пачка долларов. Девушка перепугалась, побежала, а за нею раки на хромой собаке агенты, полицейские и ещё какие-то странные типы, коленочки зды-зды, зубки дзы-дзы, жуууть.
Смотрим дальше. Потерять часть себя – уже приятного мало. Но ещё ужаснее узнать, что есть какая-то другая часть тебя - и она ТВОЙ ВРАГ. Который и гонит тебя в пропасть, на погибель.
Отсюда - постоянная тема «предательства самого близкого». В простейшем случае врагом главного героя оказывается его лучший друг, любимая женщина (в том числе – вроде как утраченная), работа, оказывающаяся работой на спецслужбу или мафию. «Да много тут чего можно придумать».
А самое страшное – когда врагом себе герой оказывается он сам, когда злобный буратино обитает в его собственной голове. Вот где самый кашемарий.
Тут, однако, есть развилочка. Если враг в голове – это твоё «сверх-Я», то есть твоя честь, совесть или хотя бы представления о прекрасном, то это совсем даже не психологический триллер, а трагедия. Самая настоящая, классическая вся из себя, с катарсисом в оконцове.
Триллер же предполагает, что твой враг внутри – это никакое не «сверх-Я» (которое у современного человека усохло до полной незаметности), а, наоборот, подсознание, «тёмные подвалы души». Где живут всякие «ужасы и чуды». Ну там всякие вытесненные воспоминания о папе на маме, о школьном туалете, о приставаниях отца, и прочая фрейдятина.
Самый же страшный из этих кадавров – ТРУП СУПЕРЭГО: сверхсознательная инстанция («Отец», «Мать», «Страна»), умерщвлённая и униженная до какого-то мерзкого комплекса: труп Карающей Инстанции, ставший зомби. Мёртвая Мать, например. Классический пример – хичкоковский «Психо», где вообще задействованы ВСЕ мыслимые страхи, но именно этот оказывается сюжетообразующим.
Ну и, наконец, о самом кошмаре, вокруг которого всё и вертится.
В психологическом триллере он всегда один и тот же: ПЕРЕЖИВАНИЕ ПРЕДЕЛЬНОГО БЕССИЛИЯ. Не боль (хотя и это бывает), не унижение (хотя и это бывает тоже), а именно ощущение бессилия. Герой смотрит на нечто беспредельно ужасное – и ничего не может сделать. Вот это «не может» и есть та самая казнь.
Отсюда - постоянные навязчивые сцены с маньяками, пересылающими своим жертвам видеокассеты с «ужасом», или дающими послушать по телефону голос захлёбывающейся от страдания жертвы. Или садистическое признание («да, это я анально удушил твою любимую троюродную мамочку, и мне было приятно, ха-ха-ха, а сейчас я расскажу подробности») – когда уже ничего нельзя исправить, а можно только бессильно скрежетать зубами от ненависти. Даже если жертву истязают – она должна быть связанной, бессильной, а истязатель должен долго, вдумчиво глумиться именно над её бессилием.
Но вообще это уже избыточно. Ужас бессилия не должен замутняться вспышками боли. Всё должно быть КАК ВО СНЕ, в настоящем кошмарном сне, весь кошмар которого состоит как раз в том, что разворачивается нечто, на что ты не можешь повлиять, можно только проснуться.
Собственно, кошмарный сон тем и ужасен, что он – квинтэссенция потери себя и предательства себя собой же. Спящий теряет себя, своё центральное место в себе, свою сознательность - и попадает в лапы каким-то недобрым частям своей души, которые его начинают терзать и мучать. В триллере происходит то же самое, только нельзя проснуться.
Всё вышесказанное, кстати, даёт нам некое представление о природе адских мук. Адские муки похожи именно на вечный кошмар, в котором грешник отдан на растерзание САМОМУ СЕБЕ, тем самым «недобрым частям души», всяким там страхам, похотям и так далее. Которые его припекут похуже любых пекельных чертяк – поскольку знают его до донышка, ибо на том самом донышке и живут. Вот уж кто не пощадит, да.
Ну и наконец вспомним, что автором первого – и лучшего - русского психологического триллера является Николай Васильевич Гоголь. Да, «Страшная месть». Где можно найти практически все перечисленные приёмы, включая фрейдятину. Ну и практически идеальная концовка. "Хотеть отмстить и не мочь отмстить".
)(
|
|