| Кое-что о госпропаганде |
[25 Aug 2011|08:34am] |
![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo-lj.gif) mike67@lj рассуждает о том, как государство добивается от народишка хорошего поведения:
Посмотрим, как власть добивается того, к чему действительно стремится. Например, как она защищает свои завоевания от критики. Те, кто говорит, что в России есть цензура, врут, те же, кто говорит, что ее нет – лукавят. Цензуры, с одной стороны, действительно нет, но ее функции выполняются более сложной системой. Эта система очень эффективна, поскольку перекладывает часть обязанностей вертикали на рассеянную санкцию общества. К этому механизму не прилагается технического описания, и его действие сложно описать словами. Просто все процессы идут так, что ты не скажешь ничего лишнего. Формальных запретов нет, они не обязательны и даже вредны. Необходимо и достаточно, чтобы человек понимал, что за какие-то вещи наказание будет не только неотвратимым, но что сам алгоритм возмездия, его силу и время наказуемому не дано предугадать.
Так предупреждали финдиректора "Варьете" у Булгакова, который как никто знал толк в драматических эффектах: "Не звони, Римский, никуда, худо будет". С таким предупреждением невозможно спорить. Если ты знаешь, что тебя, к примеру, заберут в милицию, уволят, даже посадят – зло становится измеримым, и появляется возможность его обойти. Если же тебе не дают никаких параметров маршрута, сообщая лишь о его неизбежном финале, разумный человек сделает единственно правильный вывод. "Никакого разговора о том, чтобы звонить, больше и быть не могло, и теперь финдиректор думал только об одном - как бы ему поскорее уйти из театра".
После истории с Гусинским и Березовским, с НТВ и ТВ-6 никакая цензура на телевидении уже не нужна – телевидение само знает, что показывать. После истории с Ходорковским такое же понимание пришло и к бизнесу. При этом я вовсе не идеализирую никого из трех упомянутых лиц, и допускаю, что они и в самом деле виновны в тех грехах, которые им приписывают, - я только обращаю внимание, насколько ювелирно, без сложной, долгой и муторной делимитации территорий запретного и разрешенного была обозначена та граница, при переходе которой "худо будет". Разве станет после этого здравомыслящий бизнесмен спрашивать, что ему будет, если он откажется "договориться"? Какая разница. Варианты перечислены у Каганова в изумительном заклинании против злого начальника: "чтоб в твоем кабинете выла сигнализация, чтоб водоканал перекрыл канализацию, чтоб пожарник песка навалил в приемной, чтоб электрик штраф выписал огромный, чтоб санэпидстанция офис опечатала, чтоб все твои счета заморозили, падла, чтоб твоему заместителю испугаться и уволиться, чтоб тебе в сауне с авторитетами поссориться, чтоб на тебя патриархия с визгом наехала, чтоб налоговая просила взяток, а денег таких не было, чтоб тобой ФСБ интересовалась аккуратно, чтоб за тобой наружка велась, и всем это было понятно, чтоб менты у тебя даже денег не брали, чтоб твой юрист скрывался в Сенегале, чтоб тебе повестки из военкомата вдруг прибыли, чтоб в новостях сообщили про твои гигантские прибыли" ну и так далее.
Возьмем другой пример: "оранжевую угрозу". Где она в России? Нет ее, на зависть Лукашенко. Это все та же рассеянная санкция. В современной России декабристов никто бы не стал вешать. Их бы посадили за неуплату налогов или растление несовершеннолетних, а большинству вообще перегородила бы вход на Сенатскую площадь толпа улыбчивой молодежи, искусно закамуфлированной под презервативы.
Может быть, это было бы реализовано как-то иначе, но в целом процессы протекают так, что ты не выйдешь на площадь. Ты не знаешь, что тебе за это будет: штраф, звонок на работу или встреча со спортивными молодчиками в подворотне. Эта конкретика, как я уже говорил, не нужна и даже вредна. Ты знаешь главное – что-нибудь да будет, и лучше не проверять, что именно. Так аттестация: "дурное место" в народных поверьях (или "нехорошая квартира" все у того же Булгакова) действует лучше забора с колючей проволокой. Например, когда известный политолог вдруг заявляет, что следователи, расследовавшие избиение Кашина, вышли на "парней как-то связанных с кремлевскими молодежками, читатель не понимает, что там и как связано, но накрепко запоминает, что с кремлевскими молодежками лучше не ссориться. Ты по-прежнему не догадываешься, что именно нужно от тебя властям, но твердо знаешь, что впредь выполнишь все, что нужно. Это называется лояльность.
Ну что ж, наблюдение верное. И это неплохой повод поговорить о госпропаганде. Извините, опять будут банальности, но что поделать, надо.
Мы, когда пытаемся повлиять на чужие мнения, имеем, как правило, только один механизм воздействия – слова. И мы думаем, что государство пользуется тем же средством, только у него есть телевизор и много-много говорящих голов, которые орут очень громко и придумывают всякие разные аргументы в пользу государственной точки зрения. На худой конец – что через телевизор нам показывают зомбирующую картинку, которая, дескать, внушает нам то, что угодно путиномедведу. Но в любом случае речь идёт о том, что нам «что-то внушают».
На самом деле настоящая, реальная госпропаганда устроена по принципиально иному принципу. Слова там играют подчинённую – хотя и ненулевую – роль. Более того, произносимые государством слова могут прямо противоречить тому, что государство на самом деле внушает людям.
Теперь – о том, что оно делает на самом деле.
Представьте себе, что вы дрессируете собаку. Каким образом вы заставляете собаку вас слушаться? Очевидно, мы не можем объяснить собаке, ЧЕГО от неё хотят. Собака русского языка не разумеет. Тем более мы не можем ей объяснить, ЗАЧЕМ это нужно. Даже если бы собака была разумной и могла бы говорить – как бы вы ей объяснили, почему она должна по команде «рядом» идти слева от вас, не отставая и не выбегая вперёд больше чем на полкорпуса? Почему и зачем, в самом деле? Ей, собаке, это совершенно ни к чему, этого хотите от неё вы, причём по соображениям, которые для собаки всегда останутся чуждыми и непонятными.
Но мы и не пытаемся ничего объяснять собаке. Мы её просто дрессируем. Вырабатываем у неё систему условных рефлексов. «Первая сигнальная».
Отметим это. Вы не обращаетесь к уму и сообразительности собаки, не пытаетесь ей что-то объяснить, и уж тем более – распропагандировать. Вы просто поощряете правильное поведение и наказываете за неправильное. Правда, она регулярно пытается нарушить правила, но когда её за это своевременно наказывают (или хотя бы показывают неудовольствие, что «означает» наказание) – она тоже, в общем-то, воспринимает это нормально, спокойно. Вот если её не наказывать, она начинает нервничать.
Почему? Потому что собака, как и все более-менее башковитые зверюшки, настроена на поиск и нахождение закономерностей. Это заложено генетически – потому что природа с точки зрения животного состоит из простых связей. Типа: зашло солнце – скоро станет холодно, что-то пищит в траве – можно поймать вкусную мышку. Правильно подойдёшь к течной суке – можно получить удовольствие, неправильно подойдёшь – тебя покусают и облают. «Если А, то очень скоро Б». И ничего ты с этим не сделаешь, нужно просто знать, что за чем следует, и правильно реагировать. Правда, нужно время от времени проверять, не изменилась ли закономерность (такое в природе тоже случается), но если она не меняется достаточно долго – частоту проверок можно снижать, в конце концов она снижается до нуля. «Мир стал понятен».
Так вот. Человек, оттого, что он наделён так называемым «разумом», не перестаёт быть зверюшкой. И все механизмы, работаюшие на зверюшках, отлично работают и на человеке. Причём работают НЕЗАВИСИМО от его «гордого человеческого разума». Вторая сигнальная не отменяет первую, нет. Более того: «гордый человеческий разум», как правило, сам работает на древние зверюшачьи механизмы, обслуживает условные рефлексы. Которые и определяют наше реальное поведение.
Ну допустим. Если человеку говорить определённое слово и одновременно бить его током, он через какое-то время начнёт этого слова бояться: как услышит, так вздрогнет. И сам его ни за что не скажет, разве что «с насилием над собой». Это, конечно, очень механически. Но можно и «разум подключить»: например, не бить его током, а показывать неприятную картинку или говорить гадость. Разум услужливо обработает картинку и переведёт гадость в доступные подсознанию символы. Но эффект будет тот же – человек, слыша определённое слово, вздрогнет или поморщится, и сам его лишний раз произносить не будет. Разве что по каким-то «от головы идущим» соображениям – и то ему каждый раз будет становиться неприятно, тревожно.
Более того. Человек, наделённый воображением, удобен ещё тем, что можно бить не его лично, а другого человека, и если первый человек это видит и слышит крики жертвы, он тоже начинает бояться. Условный рефлекс вырабатывается не так однозначно, как если работать с его собственной тушкой, но зато можно добиться массового эффекта: наказали одного, а рефлект выработался у всех, кто это видел. Именно поэтому наказания в древнем мире производились, во-первых, публично, и, во-вторых, крайне жестоко. Посмотрела толпа на четвертование или сожжение на медленном огне, и у всех прилило покорности властям. Самое же полезное, что это сопровождается ещё и благодарностью – за то, что мучениям подвергли не тебя. После акта публичной экзекуции люди расходятся не только напуганные, но и благодарные властям. Ибо «все ведь знают про себя, что грешны» и совершали хотя бы мысленные преступления. Но истязали и казнили кого-то другого, «не меня». Спасибо добрым властям, пощадили.
Заметим, что в нашем тексте появилось «мысленное преступление», «не меня» и прочие оруэлловские темы. Ну естественно – ведь Оруэлл описывал как раз это самое: обычную, рутинную работу государственной пропагандистской машины, направленную на выработку РЕФЛЕКСОВ. Он даже не слишком сгустил краски.
К чему я обсуждаю всю эту примитивщину, вроде бы понятную каждому, кто немножко думал на эти темы? А к тому, что мы эту самую примитивщину систематически недооцениваем.
В частности, пропаганда никогда не объясняет гражданам напрямую, чего они должны делать и чего они делать не должны. Более того, именно эту информацию она должна от них СКРЫВАТЬ. На самом деле люди должны САМИ ДОГАДЫВАТЬСЯ, чего от них хочет начальство. И догадываться не головой, нет, а ЖОПОЙ ЧУЯТЬ. Под страхом того, что жопе сделают больно.
Для того, чтобы жопе было периодически больно, государство должно непрерывно наказывать людей, мучить их, демонстративно и образцово-показательно. При этом государство обычно желает быть в белом и не нести даже моральной ответственности за истязания народа. Карательные акции осуществляются разными способами. Например, руками всяких «непонятно откуда берущихся» легионов разнообразных бесов, которые выдают себя за самозародившихся. Впрочем, некоторые из них – например, упомянутая выше «санэпидемстанция», не говоря уже о страшной Ментовке и ужасном Феесбе, Фобосе и Деймосе нашего мира – официально являются госструктурами. Но их карательные функции объявлены самодеятельностью («ну вот они такие жестокие и коррумпированные»), с которой государство периодически «борется». Но все же понимают, что государство может ПОПУСТИТЬ нападение санэпидемстанции, а может и попридержать. Если не будет иметь к тебе претензий.
Впрочем, «легионы бесов» не всем полагаются. Для простых людей достаточно задержки зарплаты. А для особо сложных… ну, например, горничная-негритянка. Понятно, что почтенного Стросс-Кана образцово-показательно уничтожило и отняло у него всё американское государство, но формально это сделала горничная. С которой теперь «и спросу-то нет».
Теперь о том, чего начальство, собственно, хочет. Не по конкретным вопросам, а глобально.
Самое главное. ЛЮДИШКИ ДОЛЖНЫ ВСЕГДА ЖИТЬ В НЕПОНЯТКАХ. То есть ссать-бояться рефлекторно, а не по уму. Люди должны воспринимать волю начальства именно как зверьки, на уровне рефлексов, НО НЕ ДУМАТЬ О НЕЙ. Если они будут думать, да ещё и обсуждать между собой веления начальства, они могут перестать быть напуганными зверьками.
Поэтому прежде всех прочих «нельзя» людям постоянно внушается, что Волю Начальства нужно исполнять БЕЗ РАССУЖДЕНИЯ, то есть не обсуждая с другими людьми (разве что на уровне «сам понимаешь», «не маленький» и прочих таких сигналов), и даже с самим собой наедине о ней не думая. «Слушай и повинуйся» - вот что требует государство, вот что ему нужно от нас. Чтобы мы ЗНАЛИ БЕЗ ПОНИМАНИЯ, чего оно, чудище облое, от нас хочет. На уровне первой сигнальной системы
Из этого общего принципа следуют леммы. Например, людишки никогда не должны быть уверены в том, что их жопа правильно почуяла и верно догадалась, что начальству нужно. Они должны всё время трепетать и «ходить опасно», всё время боясь, что они неправильно расшифровали сигналы начальства, не разгадали очередную загадку сфинкса, и их сейчас за эту несообразительность накажут. То есть на восемьдесят процентов они должны волю начальства чуять, а на двадцать – трепетать, что недостаточно хорошо её чуют.
Это ощущение недопонимания и недоумения поддерживается разными способами. В частности, государство регулярно устраивает бессмысленные и беспощадные наказания и избиения ну совершенно ни в чём невиновных людей. Или, скажем, вдруг от людей начинают требовать чего-то совсем уж абсурдного, притом требовать жёстко, с реальными санкциями за неисполнение. Отсюда же – и неофициальное разрешение своим чертям и бесам (начиная с санэпидемстанции и кончая горничными) время от времени проявлять инициативу и набрасываться на любую ближайшую жертву… Это всё нужно для того, чтобы все остальные не мнили себя постигшими волю властей и с удесятерённой силой трепетали – как напуганный зверёк крутит головой, ловя ушами каждый шорох.
Однако это только одна сторона дела. Вторая – это максимальное использование человеческого воображения в целях самозапугивания и подавления человеческой воли. Жертва государства должна сама себя доводить до состояния смертного ужаса ещё до того, как государство начнёт её мучить реально.
Это, кстати, стандартный палаческий приём. Перед пыткой жертве сначала показывают орудия пытки, с подробным описанием действия каждого. Жертва теоретически понимает, что в реальности её могут подвергнуть одной-двум пыткам, а не всем сразу. Но воображение включается, и человек начинает мучить сам себя «сразу всеми способами». Остаётся только оставить его «наедине с собой», чтобы он как следует себя заплющил ещё до всякой дыбы или кнута.
Собственно, mike67@lj это и описывает: нагнетание некоей неопределённой угрозы, совмещающей в себе «всех страхи разом». Непонятно, что власти сделают с человеком за его неправильное поведение, но возможностей много, и одно размышление об этих возможностях отбивает всякую охоту противиться начальской воле. Заметим, насколько это эффективнее неповоротливой системы законов, где за каждый проступок прописана одна и только одна санкция, пусть и неприятная. А тут – «всё сразу». Не захочешь и думать о нехорошем.
) потом продолжу (
|
|