Мёртвая Смерть | пановья, корова, фунты
Сегодня приснилась редкостная хрень – даже по моим нестрогим меркам (ибо хрень мне снится периодически).

А именно. Мне привиделся мир, где наша отечественная, преимущественно московская, гопота по какой-то неведомой причине возомнила себя «поляками». Почему – не знаю. Но гопы вдруг почали именовать себя «пановьями» и даже «Высшим Шляхетством», и базарить на «мове польской», представляющей собой какие-то исковерканные якобы польские слова, применяемые к гопским реалиям. Например, арматурный прут стал именоваться «шпадой» или «флоретом». А самым шиком стало менять себе фамилии, присобачивая к старой окончания типа «ский» или даже «ыйский». При этом старое окончание не отсекалось, так что в спальных районах развелись «ивановские» или «смирныйские».

Завели они себе и шляхетские манеры, обычаи и даже свои суды. Гопские распонятки были кодифицированы и переименованы в «Гонор Шляхетский». Разборы между панующими по Гонору – гонорово или негонорово то или иное деяние - стали распространённым занятием, а толкователи Гонора – востребованными специалистами.

Теперь сам сон. Во сне я делал халтурку – толкование по Гонору тяжбы между двумя битцевскими панами, один из которых отжал мобилу у отца другого пана. Нужно было установить, была ли в том поруха гонору второго пана. За толкование случая мне полагалась половина стоимости той мобилы. Мобила была какая-то дорогая, так что я взялся.

Я решил дело так, что всё зависит от личного знакомства: если первый шляхтич был когда-либо представлен отцу второго, то обида нанесена, если нет – имеет место лишь недоразумение, вполне ликвидируемое тем, что обидчик возвращает мобилу и проставляется.

Потом мне приснилась корова, мочащаяся сливками.

Я проснулся, записал всю эту хню на диктофон, чтобы потом поделиться ею с мировым надмозгом, и заснул снова.

На сей раз мне привиделось нечто более осмысленное. Мне нужно было пронести в Госдуму какой-то очень навороченный анальный вибратор для фракции «Справедливая Россия». Не знаю, зачем он им понадобился – кажется, они замышляли какой-то перфоманс на трибуне. Так или иначе, доставить его поручили мне. Сумка прошла через просвечиватель, мне её отдали, но смотрели странно. Потом ко мне подошёл Грызлов, – во сне он был очень высоким, под два метра с лишком, - поздоровался и сказал, что «всё знает» и «не советует». Я не то чтобы струхнул, но стало как-то неудобно. Однако пронести неприличный предмет я обещал, обещания свои я стараюсь выполнять – и поэтому твёрдо сказал Грызлову, что мнение его уважаю, но.

После этого я встретил Владимира Змеющенко, который меня в какой-то закрытый думский буфет, где, по его словам, «всё как в девяностых». Там и в самом деле было всё как в девяностых, и даже водка «Белый Орёл». Правда, и цены там были в «тех» рублях – то есть всё стоило «ужасные тыщщи». Змеющенко мне, однако, объяснил, что нужно платить долларами по курсу на первое января девяноста четвёртого. Но у меня не оказалось долларов, а только пятьдесят английских фунтов, непонятно как попавших в мой бумажник. Фунты брать отказались, и я проснулся.

)(