Лара

aculeata @ 5:47pm: В. И. Оселедец задержал нас как-то на сорок минут,
увлекшись рассуждениями о превратностях вероятностной меры.
Из студентов никто уже толком ничего не понимал, но было
интересно. Взглянув на часы, В. И. застонал и уронил
голову на руки. Потом тихо сказал: "Какое странное
отделение... -- он преподавал еще в Военной Академии
и иногда забывал, где находится. -- Обычно в конце урока
к моему столу подходит дежурный, щелкает каблуками так
и докладывает, что время кончилось." Кадетов он учил
более или менее баллистике. Они лихо выполняли задание
начертить график квадратного трехчлена. Строили его по
двум точкам. Получалась прямая. Всегда, что бы ни
предпринимал Валерий Иустинович. (Да и хорошо, что они
у него ничему не научились.) Тут он вспомнил, что
в программу кадетов не входит вероятностная мера,
и смутился еще сильней.

В. И. был у меня пару-другую месяцев научным руководителем,
пока не попал в больницу. Давал мне задачи, я приходила
к нему их обсуждать. Иногда потом еще подолгу болтали про
разные вещи, к наукам не относящиеся. Спустя месяц с хвостом
после того, как мы начали вот таким манером регулярно общаться,
во время лекции он вдруг сказал, обращаясь к классу: "А вот
есть еще в списке такая Юлия Фридман. Но она, конечно,
вообще не приходит на лекции?" Мы чуть не лопнули со смеху,
скоты позорные. Он был очень смущен, но потом все-таки тоже
развеселился.

Он был обычный гений, знал более или менее все, был бесконечно,
неизмеримо рассеян, у него мог бы этому -- да, собственно,
и чему угодно -- поучиться герой Чуковского (на самом деле,
Маршака, спасибо Н. В.). И чрезвычайно добрый он был человек.
Светлая память.
Спасибо, что Вы были, В. И.

aculeata @ 8:38pm: "Вырастешь -- поймешь," -- говорили, а рассчитай на раз-два,
Много ли поняли; все бы тебе веселиться,
Щелкай, свисти, не орнитолог, а птица,
Любопытной изнанкой разворачивая слова.

Раздавая хлеб, создаешь должность раздатчика хлеба,
Отчетность, которую не намажешь на бутерброд,
Чиновную иерархию, служебную лестницу в небо
И во всей природе бумагооборот.

Заступаясь за слабых -- о, заступаясь за слабых,
Создаешь слабых, но нет слабости без обид,
Создаешь им обиды в приличествующих масштабах
И обидчиков, как подлежащий истреблению вид.

Всякое средство передвижения превращая в машину убийства,
Время движется к своему естественному концу,
Ты рисуешь закат, мало охры, добавь серебристого,
Ты почти не встаешь, эта слабость тебе не к лицу,

Ты рисуешь закат, как засохшую корку над ссадиной,
Рукава урагана, фрактальный узор кружевной
И багровое солнце в ладонях большой виноградиной
Не темнеет, не катится, но остается со мной.

aculeata @ 12:23pm: Ангажированная "наука" -- мерзость, конечно, перед лицом
Дарвина. Но следы разума присутствуют и
здесь. Не то что
их много; например, здесь сообщается, что (а) подросткам
нельзя размножаться с теми, кто на два-четыре года старше,
потому что подростки хотят не секса, а романтических
отношений, и, биологически говоря, не должны еще размножаться;
(б) подростковое предпочтение сверстников и посторонних
значимых взрослых домашним есть защита от инбридинга,
поставленная природой (ведь из-за того, что, биологически
говоря, природа подростков требует размножения, опасность
инбридинга возрастает). Но anecdotal evidence в отношении
девочек, скорее, подтверждает, что девочки хотят снова и
снова испытывать и проигрывать конкретные социальные роли
гораздо больше, чем совокупляться здесь и сейчас (а этого,
скорее, боятся). Ну а взрослому дяде какой прок от этого?
Скучно же. Ему и в голову не придет. За делом, если что,
можно постучаться к взрослой тете соседке. Вот обнаружить
у нее в гостях по сходному поводу подростка-мальчика как
раз вполне вероятно. Паттерны меняются, конечно, может
быть, последнее сейчас уже и не так, тем более, всегда
есть порнография (вот тут тоже -- взрослые идиоты и идиотки
неизвестно из чего заключили, что им удастся поставить
фильтры, которые подросток не сможет обойти).

Бывают, действительно, животные -- вот павианы -- у которых
едва созревшая самка совершенно не пользуется спросом
у взрослых самцов. И это связано с тем, что очень молодым
самкам -- очень молодым женщинам тоже -- в целом, биологически
говоря, труднее забеременеть правильно, про это есть довольно
внятная наука. А у едва созревших самцов всё пользуются
успехом, независимо от пола, возраста и общественного
положения. Пластиковые сосуды подходящих размеров,
например.

aculeata @ 10:05am: У американских комментаторов, кажется, уж должно было
на зубах навязнуть. "Those who would give up essential
Liberty, to purchase a little temporary Safety, deserve
neither Liberty nor Safety." (Ладно что не заслуживают --
ведь, собственно, и не получали никогда?)

Тов. Маск, очевидно, жертва проклятия адептов фрейдизма.
В этот раз он опубликовал карикатуру, а на ней жалкий,
но нехороший президент не останавливает поезд, который
едет давить связанных людей, сложенных на рельсы.
Художник жестоко подшутил над миллиардером, с этой
очевидной отсылкой к дилемме вагонетки. Как справедливо
замечают сохранившие в наше сложное время немного разума
комментаторы, если б избиратели требовали от Зеленского
подписать капитуляцию, для этого ему не понадобилось
бы американского посредничества.

aculeata @ 10:35pm: Месяцу матушка выговаривает:
У меня от страха живот болит,
Спрячу календарь; какое ни есть число,
Не ходи наружу. небо худой травой поросло,

С трупного корму жиреет водоросль,
Неборосль платом нечистым росстлана,
Что-то у лодки под днищем ползало,
Кто-то чужой и кишечнополостный.

Месяц смеется -- ай, что ворчишь, стара,
Неба я ложкой черпать не стану,
Без календаря знаю, что мне пора
Плыть в небесной грязи по небесному океану:

Там меня ждет такая, слов не найду,
Только приду целовать и в глаза смотреть,
Если сам доплыву, если будет моей удача...
Матушка остается плакать в пустом саду --
Каждый Месяц сходит с ума, как встречает смерть --
Не называет имен, только горько плачет.

aculeata @ 4:08am: Мстительный бункерный эльф согласится на любую роль, если
ему выдадут Зеленского и вообще тех, кто его обижал, хотя
им по статусу не положено. А есть голливудский сценарий,
в котором в самых неожиданных местах строят курорты?
С роскошными отелями, нет?

Насчет Израиля, даже не знаю. Мои одноклассники на
перемене играли на карте мира в третью мировую войну.
Победили две или три страны, одна из них Люксембург.
Они и поделили между собой территорию всего мира.
Люксембургу досталась территория Люксембурга.

aculeata @ 9:55pm: Пишут, что после Навального ничего не осталось (чтобы не
отзываться о качественной стороне явления ФБК) -- никакого
сообщения. Как раз сообщение осталось. О возможности
прямого действия без вранья, например.

Не так, что мы говорим, что мы за все хорошее (в том или
ином понимании), а сами перемигиваемся: на наших-то высоких
масонских уровнях мы понимаем, что мы совсем не за это,
и очень славно нам это понимать меж собой, мимо дураков.
(Если мы все-таки за что-то хорошее, то это другое,
неназываемое, и мы не скажем, потому что мы немножечко
тамплиеры. Но, как правило, большинство "мы" обходятся
без срезанной верхушки инициатической пирамиды, а просто
так, себе на уме, ну понятно же, что не забудем своей
выгоды, ну или не мы не забудем, а наши поддерживаемые
нами большие люди не забудут, ну и подкрутят результаты
выборов или что там надо, вот да, все мы люди, хи-хи.)
А так, что мы говорим, что мы за все хорошее -- если
референты подсунут что-то еще хорошее, и вроде оно ничего,
то ладно, и это скажем, и примем в сердце -- а доведется,
так умрем за это и не поморщимся.

Теперь, конечно, эта возможность снова теоретическая.
Но в мире, сладко траченом отрицательным отбором,
сообщение прогремело не слабо, и запись осталась,
небось топором не вырубишь.

(Нету времени вообще, простите, кому должна)

aculeata @ 4:03am: Миссис Хадсон, не замечая текущих лет,
Поправляет гипсовые головы и протирает стекло,
К семи тридцати жильцы попросят обед,
На календаре все то же, неважно какое число.

Да и что время, ведь ни в чем здесь не знают меры,
Лестницы стерты до крови, стекло в морщинах от трещин,
В комнатах ежедневно стреляют из револьвера
И бледнеют от страха фотографии женщин.

Миссис Хадсон задержит дыхание, спросит себя,
Сколько лет детям? Как звали мистера Хадсона?
Отзывается скрипка, и, фартука край теребя,
Увлажняются пальцы, и как здесь могла оказаться

Эта долгая нота -- как, ей отвечая, фарфор
Чуть трепещет, но весь открывается кратным частотам,
И ночной посетитель у двери стоит до сих пор,
Не решаясь войти или здесь поджидая кого-то --

Миссис Хадсон, какая у Вас необычная вечность,
Осторожные хлопоты, туфель подошвы истерты,
Кровь на каждой ступеньке и стекла в морщинах от трещин,
И любовь конденсатом на внутренней стенке реторты.

aculeata @ 8:12pm: Выходим, а на улицах вода,
Как поплавок, ботинок невесом,
И фонари разбужены едва,
Ночь белочкой и небо колесом.

Да, это было, давние дела,
Наука лезвий вдоль, не поперек,
Чтоб речка полноводная текла,
Деревья слов плотиной черных строк,

Теперь легко; могу копать, могу
И не копать, и ты недалеко,
Я имя поправляю на бегу
И ветер, как короткий взмах рукой.

И все перила просят, чтобы их
Перешагнули в марше, на раз-два,
-- На раз-два-три, -- мы поправляем их,
Не марш, а вальс, и зеркалом асфальт.

aculeata @ 5:25pm: Американские люди тяжело переживают то обстоятельство,
что больше половины их сограждан оказались дремучими
ксенофобами. Get real, юнкер Шмидт. Сто процентов
чьих угодно сограждан в той или иной мере дремучие
ксенофобы, даже любители экзотики и зоофилы. Когда
человек начинает это о себе сознавать, становится
интересным. Но, конечно, чаще он оказывается совершенно
этим доволен, не идет дальше, и тогда не становится.
А вот пока не начал, он страшен внутри ореола своей
моральной непогрешимости, в своем радиоактивном
белом пальто. Не сам по себе, а потому что в этом
мундире можно ходить только строем, вот и ходють.

Практически чьи угодно сограждане давно уже голосуют
не за, а против того, что лично их заебало. И нет,
вряд ли половина ваших сограждан голосовала бы за то,
чтобы развернуть на верную смерть семьи афганских
чиновников, сотрудничавших с американской администрацией.
Она голосовала против политкорректных комиссаров,
которые сделали ее, этой половины, жизнь достаточно
невыносимой. И немного против вас, если вы относитесь
к числу меньшинств, выбивших себе место в официальной
классификации -- не вы лично, но ваше меньшинство в лице
лучших его представителей постоянно обижалось, тянуло
на себя одеяло в смысле ресурса внимания, вламывалось,
пардон, в личное пространство обывателя (если он
не официально зарегистрированное меньшинство, то с ним
так можно и нужно, а то он забудет сосчитать на ночь
свои привилегии). Так люди устроены. Когда белые
супрематистские комиссары сделают их жизнь не менее
невыносимой, они снова выберут тех первых, если вам
от этого будет легче. Если хотите, чтобы в следующий
раз выбрали кого-нибудь умственно полноценного, идите
заниматься политикой. А то что-то не хочет никто.

Нашла давеча в чьем-то блоге, а в чьем, не пойму.
Российский телеведущий Соловьев выразился так:
"Никто в Америке не знает, кто будет следующим
президентом. Как вы можете учить нас и кого бы то ни было
уму-разуму, если вы не в состоянии сказать, что будет
завтра с вами самими? Это ли не лицемерие? И это ли не
тщательно скрываемая слабость?"

Скажите спасибо, в общем, что - - - и т. д.

aculeata @ 10:57am: А вот если бы в России к власти в свое время пришел
Жириновский, весь североамериканский континент уже
оказался бы под водой.

aculeata @ 3:06pm: В культовом мультсериале про Аватара в главном городе
Империи Земли есть спецслужбы, которые контролируют все
вообще и умеют гипнотизировать задержанных, встраивать
скрытые программы погружения в гипноз и беспрекословного
повиновения по кодовому слову. Оно там такое: "Император
приглашает вас посетить Озеро Лао-Гай".

По тому же принципу работают меметические системы особого
рода, некоторые союзы идеологии-культуры-религии, и почему
одни работают, а другие нет, мне, во всяком случае,
непонятно. Когда неофит начинает вам что-то втолковывать,
принимая (не по отношению к вам) подчиненную позу
и повторяя, с измененной интонацией, чужие слова,
неважно, идет ли речь о теории Дарвина или о том, почему
Бог мусульман / христиан / иудеев не может открыть людям
сразу ведь свой свет (спойлер -- ослепнут, эволюция
сделала глаза очень несовершенными) -- это уже вроде бы
и оно, но на самом деле пока непонятно, унесет ли его
совсем туда, где его примет Озеро Лао-Гай. Если ему
там будет лучше, и у него нет иммунитета от прошлых
опытов растворения -- скорее всего, унесет; растворение
в чем-то большем есть главное удовольствие человека.
Редкие личности, на самом деле, могут продаться за
банку варенья и корзину печенья -- это проще всего
делать, когда ты убежден, что все вокруг это делают.
Тогда ты растворяешься в сознании, что все вокруг
одно говно, и в собственно говне.

Тут опять спорят, бывают ли адекватные палестинцы.
Естественно, бывают, причем дохрена, многие из них,
правда, из Газы бежали, когда еще как-то это было можно.
Но то образованные, а есть просто люди, живут себе.
Мало кто из них любит Израиль, ну, так-то им особо
не за что, и вообще, при тех усилиях, которые
предпринимают ООН и нынешние левые, чтобы
воспитать из них идеальных цветных под гнетом
колонизаторов, с их стороны достижение не принять
этого подарка и просто быть адекватными. По-человечески,
у кого-то из израильтян были контакты в Газе, и даже
в войну отношения не испортились. А у кого-то их "как
подменили" -- а это Император позвал их на Озеро
Лао Гай. Некоторые культурно-религиозные коктейли,
впитанные с молоком матери, делают людей особенно
уязвимыми к конкретному коду, и когда это работает,
то работает быстро, хлоп -- и окситоциновое
Озеро Лао Гай захлестнуло с головой, вышло из берегов.
Все, теперь он солдат джихада, давай до свидания.

На этом месте каждый может подумать, прикинуть, как
на его глазах что-то такое случилось со знакомыми,
например, со мной. Как вы понимаете, все относительно:
может, случилось, а может, это вам представляется, что
едет платформа, пока поезд везет вас неудержимo
к вашему Озеру Лао-Гай. Что точно можно сказать --
никто не застрахован. Даже социопаты. С ними,
кстати, скорее наоборот. Не спрашивай, по ком звонит
колокол, но, сверясь со своими культурными кодами, будь
готов к тому, что он однозвучный и звенит утомительно.

aculeata @ 1:20am: Все плохо, но три девушки как заново родились,
а ведь их уже почти и не ждали живыми. Что там
чего стоило, я не знаю, и перспективы наверняка
ужасны (как будто с ними когда-нибудь было иначе),
но это вот здорово.

aculeata @ 1:14am: Не нужно бы слов, но оставь мне
На вахте ключи постояльца,
Где солнце, хватаясь за ставни,
До крови порезало пальцы,

И красное стало капризным,
И кроткое стало бравурным,
Спускаются -- будет реприза --
Настырно грохочут ноктюрны,

И профиль моста, и небесный --
Нет, лучше фонарный, фонарный
Свет сверху, солдатская песня,
Марш ополоумевших армий,

Бег быстрой и гелевой ручки,
В волокнах застрявшая влага,
Нет, нужно прозрачней и лучше --
Безжалостно рвется бумага,

Какой это каменный город
И норов какой у народа,
Как страшно разут и распорот
Глаз бездны среди огорода,

Я музыки больше не слышу,
Я только с протянутой шапкой,
В шарманке живущие мыши
Хохочут и делают лапкой,

Накиньте полгода, два года,
Глад-мор-кавалерия, братцы,
Кровинушки, смерть и свобода,
Не жмитесь, отсыпьте пятнадцать,

Любовь -- не проходимте мимо,
Спешим, не толпимся над кручей,
Над линией неповторимой
Бессмертной и гелевой ручки.

aculeata @ 10:08am: Слушая музыку, догадываясь о вечности,
Все медленнее минуты дробятся на части минут,
День остановится, он не дойдет до вечера,
Он отберет у времени мерзкий кнут,

Не понукай, а замри у стеклянной талии,
Вниз не смотри, гравитация только предлог,
Здесь, на краю геометрий и метрик чужих и так далее
Дном опрокинутой чаши бредем между строк.

"Каждая личная история есть история поражения," --
Здесь проходи и направо сверни в переулок,
Да, и упрешься в тупик, а ты продолжай движение,
Вот ее дом, где шаг ритма особенно гулок,

Мне все равно, я веду рифмы от случая к случаю,
До угла и обратно, направо и раз навсегда,
Здесь захромать, чтобы эту беду неминучую
Недалеко в лабиринт увести из гнезда,

А твои картины летучие маленькие голландцы
Могут писать, как хотят, по кольцу холста,
Шестеренки в часах того и гляди расплавятся
И растворятся, и выйдет, как в дверь, пустота.

aculeata @ 5:34pm: Публика "если у них нет хлеба, пусть едят марципаны"
теперь интересуется, как же вот те антивоенные люди,
кто уехал из России в Израиль -- что, им теперь нравятся
войны, почему они молчат? Хотя -- ведь действительно,
по этой логике, должно нравиться, война в Израиле идет
ведь всегда. И до 7 октября рутинный вопрос соседки
к соседке был: не слыхали, откуда сегодняшние ракеты?
Ну а в последние два года тем более. Только раньше
хоронили гражданских больше, чем солдат, но тоже нечасто.
Знакомые девушки, которые уехали до украинской войны,
писали в сетях, какой это стресс, проводить ночи
в бомбоубежище, и даже встречали понимание у западных
ровесниц-снежинок. Теперь, надо думать, перестали
встречать.

Несмотря на то, что вроде бы после 7 октября деваться
было некуда, конечно, против того, что не уходят из
Газы, протестуют, местные левые, и среди них много
приехавших. Иногда на них ссылаются от-реки-до-
моря пропагандисты, но в целом зря стараются,
потому что русскоязычным пропагандистам зачем-то надо
врать, что в Израиле за мирные протесты наказывает
ШАБАК, МОССАД и лига сексуальных реформ.

Терпению местных я завидую. На какой положительный
сценарий они рассчитывают, впрочем, мне неизвестно.
Но они выросли в состоянии перманентной войны, может
быть, для них положительный сценарий, допустим,
"детей вырастить". В том смысле, что если б было хуже,
положительный сценарий был бы "выбраться из подвала,
найти воду и вернуться незамеченным".

aculeata @ 2:07pm: Слышала разговор двух местных, вроде бы программистов,
но с поправкой на мой иврит они вполне могли заниматься
разработкой фасонов нижнего белья. Трех местных, вернее,
но один молчал.

-- В такое время, как наше, -- один говорил (то есть,
я думаю, что он это говорил), -- происходят [катастрофы
и всякие плохие события], потому что у стран нет хорошего
руководства. Особенно в Америке давно нет.

-- Дорога заблокирована, -- сказал второй. -- Процедура
такая, что если ты кто-то, то ты не пройдешь.

Дальше упоминалась и революция, и еще непонятно что.
Да скорее всего, я и вовсе не поняла разговора -- не
очень это похоже на местных, по-моему. Ход мысли
непохож. В России такого как раз сколько угодно,
только там бы еще Путина упоминали. Хотя, наверное,
сейчас уже нет.

Но вот что касается революции -- кому ее делать, как
не программистам? Не из-за возможностей саботажа, не
из-за АИ и не потому, что они новый пролетариат. Просто
кто еще из людей сможет проникнуть в масонские лаборатории
финансистов? Ну, которые, собственно, и блокируют ту
дорогу. И это почти не шутка, между прочим. Присмотритесь
к знакомым программистам, которые работают, допустим,
в Америке, в финансах и в так называемой финансовой
математике. Если у них была домашняя страничка, пока
не ушли в финансы -- теперь нет. Ну а если не было,
то тем более нет. О проектах, которые они делали, из
публичных источников нельзя узнать никаких подробностей.
Если назвать финансиста масоном, он не обидится, а
наоборот. Если пресловутую дорогу блокировала не
энтропия, а люди, то это финансисты. Наверное, они
и составляют ZOG, Сионистское Оккупационное Правительство!
для этого даже не нужно быть сионистами. Они и спецслужбы,
может быть, это единый институт. Они как тот третий,
который молчал.

aculeata @ 5:01pm: Сегодня я решала судьбы Института Вайцман. Шла по
тротуару, оказавшись на его территории. И останавливает
меня вдруг здоровенный шкаф, наверное, штангист. Он
показывает на некий указатель справа от меня, на шесте
и с табличкой. И спрашивает на иврите:

-- Скажи мне: понятно, что это слева?

И взгляд у него затравленный, нехороший. Время дневное,
улочка обычно людная, а тут, как назло, только он да я,
и где-то в ста шагах гуляет толстая мама с коляской.
Я поэтому спорить не стала.

-- Не знаю, -- говорю осторожно.

Он говорит:

-- Ну ты посмотри, она идет так!

А она никуда не идет вообще. Она торчит на шесте по
правую руку от нас обоих.

Он подходит ближе, как-то странно вышагивая:

-- Если она идет вот так, понятно, что это слева,
правильно?

Я говорю и жестами тоже показываю:

-- Правильно!

Тут он ушел. А там что-то вроде указывающей стрелки,
оказывается, на табличке. Указывает по диагонали
и вниз.

aculeata @ 5:25am: http://www.pdmi.ras.ru/~mnev/tatjana/VzglyadUznavaniya.pdf

This days, don't even stop to look:
Already seen, already known,
The only way to get a clue
Of what is new, is back and home.

The autumn mead of domes crumbles
When mirrored in the troubled water,
No love portends, no truth heralds,
Gives no promise copper-bottomed.

And autumn fell with no hint
Of future spring, its breath is dust,
Yet in the past such chances glint
That may have never come to pass.

Oh birds' formation and array,
Oh city dreaming in morass...
Through gilding paint that came and passed,
That solemn glint of silver gray.


Оригинал на стр. 4

Теперь куда ни бросишь взгляд,
Все посмотрели, все видали,
Лишь путь, ведущий нас назад,
Приводит к незнакомым далям.

Медовых медных куполов
Дробление в воде осенней
Не предвещает нам любовь,
Но обещает нам спасенье.

Не веет будущим теплом
Весны нахлынувшая осень.
Но столько чудится в былом,
Чего и не бывало вовсе.

О этих птиц летящий строй,
О город, спящий на болотах...
Все явственней сквозь позолоту
Торжественное серебро.

Татьяна Мнева.

aculeata @ 1:02am: Не хочешь, не пей и не пробуй
Этиловый запах отчизны,
Где книжка, как крышка от гроба
И свет от бутылочной линзы,

Мы мертвые, мы здесь хороним
Своих мертвецов и друг друга,
Ступай и, быть может, не тронем,
И выход покажем из круга.

Сквозь доски худой домовины,
Сквозь поры подмерзшей землицы
Мы видим, как видят дельфины
Водой искаженные лица:

Корабль, зачерпнувший бетона,
Матросы, хлебнувшие лиха,
Всплывает и в облаке тонет
Луна, молодая пловчиха.

Дельфины спасают напрасно:
Не лица -- размытые пятна,
Увидят друг друга, и сразу
К дельфинам ныряют обратно.

aculeata @ 11:18pm: Что-то сегодня рано нас бомбили. Или это у меня
сломались часы?

aculeata @ 12:28pm: До войны мы с Таней собирались делать журнал. Я и помню
даже подробности, как конкретно, но вряд ли это понадобится.
Я всегда боялась, что она умрет, потому что она очень
бесстрашная. Когда люди возятся со словом, ходят рутинно
по рельефам коллективного бессознательного. Там есть
такие танцплощадки, утоптанный мир, сравнительно
безопасный, есть индустриальные джунгли канцелярита
(на нем охотно говорят архетипы), всякое есть, можно
далеко уйти. Таня ходила в подворотни за танцплощадками,
не то, чтоб далеко, только там бывает очень плохо, там
реальность по швам разъезжается. Это из самых страшных
мест. Вот как Овидий жил у скифов -- дома империя,
порядок, а здесь черт знает что, никому и ничему нельзя
верить. Сегодня стада какие-то прошли, не то люди, не
то звери, завтра волны бушевали и вдруг затвердели, такие
взметнувшиеся -- твердая вода! Холодная, как нечто, чему
нет сравнения. Ему тоже всегда было холодно.

aculeata @ 2:03am: Две девочки стоят в запущенном палисаднике
У выбитого зуба деревянной ограды.
Здесь, в таинственном полумраке,
Произносят церемонную клятву
О дружбе до самой смерти,
Пока смерть не разлучит.

Даже если целый месяц кряду будет идти дождь,
Даже если мама запрет нас и спрячет ключ,
Даже если одна из нас будет двоечницей,
А другая отличницей,
Даже если одна из нас будет богатой,
А другая бедной,
Даже если мы обе влюбимся в одного и того же
Какого-нибудь мальчишку,
Наша дружба будет расти вверх, как дерево-крепость,
Которой все нипочем.

...Сорняки лезут вверх по ограде --
Мы не хуже плюща да и, пожалуй, мясистей --
Говорят, а ветер их умело колышет, как если б
Это были ветви тенистых и приусадебных ив.

Даже если пройдут невообразимо долгие годы,
Даже если кончится школа,
Не останется общих знакомых и милой рутины,
О которой бывает так славно поговорить,
Даже если каждое слово, которое мы обращаем друг к другу,
Придется обернуть в конверт медленных пояснений,
В три целлофана контекстов,
Наша дружба будет расти вверх, как дерево-крепость,
Которой все нипочем.

...Лужа отражает обрюзгшие щеки подъезда
С вязким усилием, с долгим хлопком ладони
Плоского пузыря,
Акации цветут любовно и нежно.

Даже если у нас вырастут дети и расстроят все семь струн сердца,
Даже если мы нахватаемся слов из газет и утратим дар речи,
Даже если, перечитывая детские книжки,
Мы увидим на каждой странице могильный камень --
Здесь автор говорит о последней встрече
С кем-то, с кем толком не успел попрощаться,
С кем-то, кого больше нет, кричи -- не услышит,
Плачет и пишет свое на могильном камне --
Наша дружба будет расти вверх, как дерево-крепость,
Которой, кроме смерти, все нипочем.

...Похоронный оркестр проходит по улице,
Пьяные оркестранты лабают Шопена,
Родственники скучают, но и мертвец, и покойник
Желтеет от скуки, на кочках прыгая в гробе своем.

Даже если мы состаримся так, что больше не сможем
Досчитать до ста и обратно,
Если мы забудем имя луны, имя березы,
Фамилию Cannabis Indica,
Даже если забудем, как мы сегодня стояли
Так тихо и в таком странном месте,
Наша дружба будет расти, как вавилонская башня,
Как дерево-крепость -- и небо обрушит свой гнев --
Ты помнишь о смерти? -- нет, как тут помнить о смерти,
Мы и наши-то имена давно позабыли,
Нашей дружбе все нипочем.

aculeata @ 3:20pm: Таня, Татьяна Мнева, умерла, а мы вот без нее и остались, как ее "племянники бабочек"
***
Вот так мы, племянники бабочек, пасынки певчих птиц,
повиснем вниз головой, держась за пустое небо
кто пальцами ног, кто надеждой, кто вовсе не глядя вниз,
кто глядя, но как-то мимо, сквозь, невидяще, слепо.

В день похорон Алексея мы стояли с Вадиком возле морга, и он сказал:
даже душа сложна и непонятна - что уж говорить о теле...
(смысл передан верно, хотя слова и не те) шел дождь. Потом, вроде бы, перестал.
Потом перестал уже и совсем, уже и на самом деле.

21.07.2011

aculeata @ 1:41pm: Гуманитарии -- те, кто имеет антропоморфное мышление.
Если гуманитарию много, это всегда много людей.
Для физика много = можно перейти к континуальному
описанию, но с осторожностью. Для математика не
так ясно, наверное, много -- это просто (в смысле,
не факторизуется по аналогичным сабструктурам, не
представляется в виде их прямой суммы, неразрешимо).
То есть, много -- это один.

(Открылось во сне, из серии "велик банан, а кожура
его еще больше").