| 1:12a |
МАТЕМАТИЧЕСКИЕ ДОСУГИ.Эпизод 4.
Я лежу на высоких подушках у открытого окна и всматриваюсь в нехитрую жизнь двора. Хорошо, что не попался двор-колодец, где и солнца-то никогда не бывает... Здесь все-таки не так сыро, и деревья растут. Сирень даже цветет. Соседка опять бродит по газону в поисках шампиньонов... Интересно, сколько в этот раз она наберет? Сколько в прошлый раз было...так... девять или десять? Она дает им подрасти и выкапывает, когда они уже достаточно крупные, такая предприимчивая дама. Хотя какая она дама – лет тридцать ей всего, а выглядит, и вовсе, девочкой. Вон, малышка ее побежала. Надо же, какой жгучий ребенок! Сразу видно, наши, с Кавказа. Они тоже откуда-то из Закавказья. Она ведь мне говорила – не помню! Совсем не могу сосредоточиться. Как только у меня получается помнить то, что так давно было? Это ведь у стариков так бывает – неужели я тоже старуха...за что... почему? Маме девяносто, жива, здорова, слава богу, а мне почему не дано? Ох, какая парилка сегодня, дышать нечем...
“ Да, дорогая, если не затруднит, так жарко, все время пить хочется. Девочке вашей еще спать не пора? Ужасно душно... Гроза, наверное, собирается. Спасибо, что бы я без вас делала? “
Хорошая девочка, одна здесь, родня вся там осталась... Вот она во мне маму и видит. Ушли. Ребенку спать пора. Я бы тоже заснула, но эта духота... Пасмурно как-то стало. Быть грозе – не иначе.
Хорошее место попалось: центр самый, а тихо. Конечно, бедолагам, у кого окна на улицу, это место не кажется таким хорошим, а во дворе тихо... Но душно как! Мне кажется или погромыхивает вдалеке? Уже не вдалеке, уже близко! Гроза идет, слава богу, хоть легче станет...
Все ближе грохочет дом, гроза подтягивает свою артиллерию к городу, ворчит устрашающе, гроза-брюзга, гроза – небесная львица, - чей рык заглушает все остальные звуки и заполняет собой воздух над крышами домов, расщелинами улиц и проплешинами площадей. Черно-синяя грива этой львицы – безумная и жуткая туча – уже разлеглась в небе от горизонта до горизонта, и только глаза львиные сверкают молниями среди ее косм и завитков.
Все оглушительнее рык и пальба из всех орудий, все неистовее сверкание глаз, дыхание львицы все шумнее: ветер ворвался в город и треплет за косы деревья, как пятиклашка, не умеющий признаться в любви к однокласснице, тормошит и дергает вихры кустов в скверах и парках, как на горячий чай в блюдце, дует на воду в прудах, а воду в каналах и речушках гонит против течения, мешая слиться в единый поток.
Летят сломанные ветки и сучья, где-то звенит стекло, не выдержавшее натиска ветра и покончившее с собой, весь воздух поднялся и вертится над городом в неистовом хороводе, в столбе из листьев и веток, пыли и мусора, завывания ветра, грохота и рычания грозы, в воздухе стоит запах пыли; хоровод этот как-то вдруг, внезапно, пропитывается весь водой, и эта вода низвергается на город, его раскаленные стены и крыши, впитывается жадно землей там, где она не затиснута под асфальт, деревья ловят ее ладошками листьев – моют их, запыленные, до блеска, ручьи и реки текут по мостовым и с мелодичным грохотом низвергаются в решетки ливневой канализации... Гроза безумствует...
Но вот первый, самый страшный натиск ее миновал, ветер утих, дождь льет по-прежнему, обильно, но ярости в нем уже нет, и воздух светлеет, он уже частично промыт, запах пыли исчез, воздух становится все свежее, гром гремит уже не устрашающе, а торжественно – органом в костеле - водяные нити висят в воздухе, прочно связывая воедино землю и небо, и вдруг они становятся золотыми, золотая сеть повисла над городом – какой безумный небесный рыбак вывесил ее на просушку? Рыбак – солнце, выглядывающее то в одну, то в другую прореху тучи.
Солнце золотит свою сеть, от нее весь воздух становится золотым, вымытые листья дрожат и трясутся под ударами капель, а вместе с ними золотой отблеск дрожит и трясется, разбрызгивая вокруг себя мельчайшие золотые блики – солнечные зайчики скачут по стенам и окнам домов, добавляя золота в это сияние.
Птицы, примолкшие, было во время шквала, уже оправились и, сначала несмело, а потом все громче, подают голоса, и вот, наконец, придя в себя окончательно, оглушительным хором вопят , свиристят, щебечут и поют, радуясь свежести, воде, солнцу, одновременно норовя заглушить голос грома, соревнуясь с ним в силе и мощи, славят жизнь и мать-природу...
Я лежу в высоких подушках, смотрю в открытое окно, за которым висит золотая стена воды, трепещет и пускает зайчиков листва, светится золотая сеть, гремит птичий хор под аккомпанемент грома, слышу плеск ручьев на асфальте двора – он тоже вплетается в единую партитуру с птицами и громом – слышу, как у соседей этажом выше горланят попугайчики, живущие на в клетке на подоконнике ( соседка говорила, что во время грозы бесполезно включать телевизор или радио: ничего не слышно – грохот дождя по карнизу и попугаи заглушают все остальные звуки).
Я лежу, вдыхаю запахи воды, мокрой земли, горький запах тополей и парфюмерный – сирени; я смотрю на всю эту зелень, голубизну и золото, слышу весь этот хорал и думаю, что, может быть, в последний раз я вижу этот водно-звуко-световой аттракцион под названием “ Летний дождь “. |