МОЯ КНИЖНАЯ ПОЛКА.МАРЕК ХЛАСКО. " В ПОИСКАХ ЗВЕЗД". Мальчику было девять лет, он был влюблен и знал, что это на всю жизнь.
Отцу своему он, кстати, об этом сказал, предварительно попросив никому
его не выдавать, но потом, поддавшись отцовским уговорам, открыл тайну
и матери, хотя сомневался, что она сумеет его понять. Девочку, которую
он любил, звали Эвой, она была моложе его на месяц и двенадцать дней.
Эва жила с родителями в соседнем доме и приходила к мальчику по вечерам.
— А пораньше ты прийти не можешь? — спросил он однажды.
— Нет, — сказала она.
— Почему?
— Папа не разрешает. Мне можно выходить из дому только когда темно.
— Я поговорю с твоим отцом, — сказал мальчик.
— Он не согласится.
— Посмотрим.
Они сидели в сарае, где у мальчика раньше жили кролики, пока кто-то
неизвестный не вломился ночью и не унес их. Больше разводить кроликов
мальчику не захотелось; он только попросил отца оставить ему сарай,
чтоб по-своему там все устроить и чтобы никто никогда туда не входил, и
отец согласился, но с условием, что осенью в сарай будут сложены дрова,
которые им предстояло вместе пилить. Так оно и стало. Теперь мальчик
сидел с девочкой на куче опилок — сыпких, светлых и пахучих; был вечер,
тихо, и мальчик слышал стук собственного сердца и слышал, как стучит ее
сердце. Когда человеку девять лет, он еще не знает, что такое желание,
— тогда желание заменяют любопытство и удивление, вызываемое другим
телом, и вот тут-то пересыхает в горле, сердце быстро колотится и
волосы на голове встают дыбом, как на собаке шерсть. Но о том, что
любопытство сильней желания, мальчик тоже не знал. Он сидел на куче
опилок рядом с девочкой, водил руками по ее телу и знал только одно:
что влюблен на всю жизнь.
— Приходи завтра пораньше, — сказал мальчик.
— Попробую.
— Ты правда не хочешь, чтобы я поговорил с твоим отцом?
— Папа болен, — сказала девочка. — Может, в другой раз.
— Завтра я уже все буду знать, — сказал мальчик.
— Откуда?
— Расскажет один... мы с ним в школе учились. Обещал завтра зайти. Я
ему за это клетки отдам. — Мальчик вздохнул. — Ничего не захотел
говорить, пока не увидит клеток.
— Думаешь, он знает?
— Наверняка, — сказал мальчик. — Знаешь, кто это? Надера.
— Надера, — повторила девочка.
— Да, — сказал мальчик шепотом. — Брат того самого Надеры, ну, знаешь.
Отец у них железнодорожник; когда уходит из дома, он этого большого
Надеру запирает в погребе или привязывает за ногу цепью. Ему уже
семнадцать лет. А придет его брат. И все расскажет.
— Думаешь, мы сможем?
— Если только он скажет как. Но он скажет, это точно. Видишь клетки? Мы
с отцом сами делали; потянешь за веревочку, и дверцы открываются. —
Мальчик вдруг повернулся и посмотрел на девочку, но лица ее не
разглядел, в темноте ему только видно было, как поблескивает стоящая в
углу пила. — Не будешь бояться? — спросил он.
— Не знаю, — сказала она.
— Когда родишь ребенка, им придется отпускать тебя днем, — сказал он. —
Старики твои... Нечего им будет сказать. Ты будешь взрослая и сможешь
делать что хочешь.
— Мне надо идти, — сказала она.
— Да, — сказал он. — Я тебя провожу.
Он едва дождался следующего дня; извелся от нетерпения, злился, но
приятель все не приходил. Опять наступил вечер, было темно, они сидели
с Эвой на куче опилок, опилки были теплые, согретые теплом их тел, и
тогда мальчик услышал свист. Он встал и вышел во двор.
( Read more... )