| 12:37p |
Конец троянской войны.
- Ну что там, - спросил Приам Собянин.
- Ушли, - ответил часовой.
- Надо же, девять лет осаждали мэрию, а потом взяли и просто ушли.
- Куб свой оставили. На память, наверное.
- Тащите его сюда.
- Не надо, - закричал Марат Хуснуллин, которого коллеги, в силу непроизносимости фамилии называли попросту - Кассандрой. - Это ловушка.
- Нужно, нужно. Ломайте дверь.
- Зачем дверь ломать? И так пройдет.
- Когда смету будешь на ремонт писать, поймешь, зачем дверь ломали.
И втащили сотрудники московского правительства в мэрию куб, и не знали, что делать с ним. И сказал Капков, что после перевезет его в Парк культуры, - сгодится куб для складирования митболов.
А ночью, когда все уснули, из куба вышел Кац. И проложил велодорожку. И пошел по ней в департамент транспорта, - за зарплатой, девять лет копившейся.
На том и кончилась славная война у стен мэрии. |
| 1:24p |
По поводу истории с "осквернением" памятников.
Запишу сюда, чтобы не похоронить в "Фейсбуке". Так, пара тезисов.
Отвлекаясь от событийной канвы - кто облепил Никулина с Высоцким наклейками за Навального, энтузиасты-добровольцы, штаб или собянинские провокаторы, - для памяти зафиксирую один момент.
Вчера один талантливый, но далекий от наук гуманитарных юноша сообщил, что в тех, кто возмущается происшедшим (самим, то есть, фактом, а не возможными исполнителями) - говорит "село". Деревенский менталитет и т.п.
И такая версия встречает сочувствие.
При том, что на "селе" никаких памятников в городском смысле нет, памятники - на кладбище, а кладбище - место хоть и лиминальное, но вполне обжитое. Там, в конце концов, свои лежат.
А весною идут, таясь, на кладбище девушки с милыми, шепчут, ластясь: "Мой яхонт-князь!", и целуются над могилами.
Ну и так далее.
Трепетное отношение к специально оборудованным местам памяти и скорби, служащим для нужд мобилизации, - это, как раз, городское, хоть и архаическое. Отсылка к советскому и российскому милитаризму, а не к нравам русского крестьянства.
Зря все-таки люди книги перестали читать.
Ну и п.с. Я, разумеется, считаю, что мертвые не должны мешать живым, контекстуально уместная шутка не оскверняет памятника, а трагедия - это когда судят очередных каких-нибудь глупых детей, по пьяни сфотографировавшихся у вечного огня.
И Россия, разумеется, сползает не в "село", нет его, Гитлер добил все, что Сталин не доел, а в милитаризм советского типа. Где от живых требуется быть достойными памяти павших и постоянно готовиться к неизбежной войне. |