Граммофон. Расскажу-ка я вам лучше кое-что о котах.
Когда-то давно у нас был дом на терриотирии районной поликлиники в отдном глухом уголке отечества. Там у всех врачей были дома, вот и у родителей моих тоже. И была у меня в том доме комната, узкая, как гроб. (Поэт Маяковский сказал бы - «как лодочка», но я в те времена знаком был с его творчеством не особенно хорошо - «Кем быть», да еще стихи про мальчика, которому сделали игрушечную лошадь; этот сюжет меня волновал, кстати. Как так, думал я, это что, можно, - прийти в игрушечный магазин, и чтобы тебе сделали какую захочешь игрушку? Донимал взрослых, взрослые отнекивались.)
В комнате было окно, за окном — дерево и фонарь, вернее, не фонарь, а так, лампочка на проводе у стены. Я пытался заснуть, но ветер лампочку качал, и по стене ползли неприятные тени. Я знал, что это дерево за окном, и бояться его глупо, но одно дело знать, и другое совсем дело — бояться.
Я лежал и боялся. И тогда ко мне приходил мой кот.
Кота звали Василий, и был оно довольно здоровым. Хотя когда ты маленький, все ведь вокруг большое. Белый, с редкими рыжими пятнами и огромной головой. Голова вечно в шрамах — Василий слонялся по окрестностям, сражаясь, как подобает рыцарю, за честь прекрасных дам.
Василий влезал на кровать и ложился мне на грудь. Дышать я, конечно, мог после этого с трудом, но зато можно было гладить большую круглую голову. Василий начинал хрюкать. Не люблю слово «мурлыкать». Издавать, в общем, положенные котам утробные звуки, которые изгоняли страх.
И вот что я заметил: когда кот поймает ритм, его уже не нужно гладить, - достаточно просто потрогать, если он замолкнет, или даже ткнуть аккуратно в бок. И снова наполнится мир успокоительными хрюками. Почему-то я решил тогда, что кот, - как граммофон (виденный, конечно, только в кино предмет): если кончился завод, надо покрутить ручку, и музыка вернется.
Так я и засыпал с тяжелым котом Василием на груди. Платя за покой легким недостатком кислорода.
Недавно я лежал, пытаясь заснуть, на боку. Это важно для понимания дальнейшего. В какой-то полудреме уже плавал между тем и этим миром. И тут ко мне пришел кот Мух. Мух довольно бесцеремонно разбудил меня, тыкаясь мокрым носом своим в мой, сухой. Потом неуклюже взобрался мне на плечо. Долго гнездился там, укладывался, и отчаянно, надрывно даже хрюкал. Раз свалился, второй. Мне стало его жалко, я перевернулся на спину, он лег ко мне на грудь. И это все вспомнил — фонарь, дерево, комната, как гроб узкая, самоходный граммофон Василий.
У Шопенгауэра в «Афоризмах» есть кусок про кота. Вот, унылый немец пишет, смотрю я из окна. Под окном кот в траве играет. Через двести лет все изменится, а кот в траве останется тем же. (На самом деле, мэтр, конечно, про вещи совершенно другие, но мне-то какая разница?)
Понятная иллюстрация: кот Мух. Фотографий кота Василия история не сохранила.
http://instagram.com/p/lIdFBLlMWn/