Нечто длинное дописал на досуге. Памяти убитых хрущевок
1
Сначала яма и в яму сваи.
Потом ползет на этаж этаж
Потом его набивают снами.
Как подушку, слепыми снами.
Зовут его – дом. Добавляют – наш.
Завозят мебель, заводят семьи.
Уже не помнят про новоселье.
А потом
Перестают различать года,
Потому что – зачем? Потому что дом -
Это и есть всегда.
И вот он смотрит стеклом копченым.
Днем внутри только дети со стариками.
Вечером улей. Люди как пчелы.
И тараканы. Как тараканы.
Жены подоконники полируют локтями.
Мужья темноту растворяют в водке.
А дети жизнь нарезают ломтями
От первой драки до первой ходки.
Рвется там, где тонко.
Выходит порою лихо.
Помнишь, Тонька, ну, из первого, Тонька?
Там еще на двери написано: «Тонька – шлюха».
Кашу не варила, парням врала, этому дала, этому дала, этому не дала. Короче, дела: приходит к ней хахель, и слышит – из ванной кашель. Там, значит, еще один хахель. Ну, хахеля хахель башкой об кафель.
Фигня с мужиками:
Сходили к Тоне.
Один на зоне,
Другой в коме.
На год разговоров у бабок в доме.
Любят, рожают, мрут.
Иные сходят с ума.
Летом можно на шашлыки, на пруд.
А зимой зима.
2
К соседке сосед стучит.
И не сказать, чтобы смело,
Но одиночество смыло
Робость, доело стыд.
Стоит у двери, стучит,
И сердце его стучит.
Стук – и по телу ток.
Душит в руке цветок.
И ноги стали ватными, а руки стали потными, лицо покрылось пятнами. Но, кажется, ухаживания признаны приятными.
И улыбается соседка хитро, и ставит гвоздику в бутылку из-под ситро.
Конечно, она, как луна, кругла,
И не может похвастаться гибкостью стана,
Но изучила – уж как смогла –
Правила хорошего стона.
Слушают стоны тонкие стены,
И мальчик в кровати за тонкой стенкой,
Думает про чужие страны,
А еще – про варенье с пенкой.
Мальчик мечтает об идеале и след оставляет на одеяле.
3
Я жил в таком.
Я лез в рубашке мятой
С земли на небо – с первого на пятый –
Пешком.
Там кухня, узкая, что гроб,
И в красной чашке черный чай,
И дом был мой, а я ничей.
И я любил его, хотя бывал с ним груб.
Теперь он труп, а я пока не труп.
4
Когда дом убивают, первыми
Выламывают почему-то рамы.
Были глаза – получились раны.
И уже провода, будто нервы, порваны,
И жизнь превращается в кучу хлама, мама.
Остов шкафа, скелет дивана,
Титаником – ванна,
Чугунная, кверху днищем.
Раскрытые книги как убитые бабочки.
Штукатурка. Рваные тапочки.
И медведь, здоровенный, плюшевый,
В красной дурацкой шапочке.
Жили-были. Зачем - не спрашивай.
Вообще ни о чем никогда не спрашивай,
Потому что мы всегда находим не то, что ищем.
5
Чтобы родить человека, нужны двое.
Ласки, шепот и пот.
Чтобы сделать живое, требуется живое,
Без любви живого к живому живое не оживет.
Это не сложно, не нужно дум, -
Каждый учится сам,
Не из книг.
А чтобы родился дом, нужно убить дом.
Домам теснее, чем нам.
Домам еще теснее, чем нам.
Теснее, чем нам в них.