Отняли копеечку
Когда Пушкин вживался в шкуру юродивого из под пера его вылетела гениальная сцена:

Царь, Царь идет.
(Царь выходитъ изъ Собора; Бояринъ впереди раздаетъ нищимъ милостыню. Бояре.)

Юродивый: - Взяли мою копѣечку, обижаютъ юродиваго
Борисъ: - Подать ему милостыню! О чем онъ плачетъ?
Юродивый: - Николку маленькія дѣти обижаютъ... Вели ихъ зарѣзать, какъ ты зарѣзалъ маленькаго царевича.
Бояре: - Поди прочь, дуракъ! схватите дурака!
Борисъ: - Оставьте его. Молись за меня , юродивый. (Уходит)
Юродивый, ему вслед: - Нѣтъ, нѣтъ! нельзя молиться за Царя Ирода: Богородица не велитъ.

Это и есть драматургия: мощь замысла, сопровождаемая совершенством исполнения. Ведь многие думают, что именно так и было в Истории. Кроме того, здесь одним ударом кисти гения явлено то, что происходило в душе Бориса, что волновало народ.
Современный писатель на многих страницах пытается описать, что волнует его, а это никому неинтересно. Современный художник не интересен в принципе. Где Веласкес в "Менинах", где Шолохов в "Тихом Доне"? - их там нет. И написанной красками картины и напечатанного на бумаге романа также нет. Когда Теофиля Готье привели в зал Прадо, где он наконец-то увидел подлинный шедевр Веласкеса, он снял шляпу и воскликнул: "Господа, а где же картина?"
В этом и есть смысл искусства. Это вам не копейки пересчитывать: читал, не читал...
Я тут снял с полки роскошное дореволюционное издание Гомера и исчез в нём. Божественные гекзаметры накатывают как волны...



Давно ли вы перечитывали Илиаду?