[Most Recent Entries] [Calendar View]
Thursday, June 8th, 2017
| Time | Event |
| 11:24a | ВЫСТРЕЛ, КОТОРЫЙ ИЗМЕНИЛ ГЕРМАНИЮ  2 июня 1967 года. Убитый полицейским студент Бенно Онезорг умирает на руках у студентки Фридерике Доллингер. Фото "Шпигель онлайн", отсюда: http://www.spiegel.de/fotostrecke/2-juni-1 На ушедшей неделе исполнилось 50 лет с того момента, как вечером 2 июня 1967 года при разгоне демонстрации против приезда главного палача иранского народа в Западный Берлин был убит студент Бенно Онезорг. Демонстрация была мирной (под головой Онезорга на этом фото транспарант "Автономия для Тегеранского университета"), но "почётным гостям" было позволено спустить на немецкую молодёжь кровавых собак из иранской политической полиции САВАК, которые избивали протестующих палками сначала под присмотром, а потом и при участии западноберлинских полицейских. Когда опера, которую слушал шах Пехлеви в сопровождении правящего бургомистра Западного Берлина, подходила к концу, площадь перед театром была уже расчищена, а побитые демонстранты уходили через боковые улицы. В общем, дело, казалось, уже было кончено и тут, в одном из соседних дворов сорокалетний полицейский поднял пистолет и с двух шагов выстрелил в затылок 26-летнему Бенно Онезоргу. У молодого человека осталась беременная жена, с которой они сочетались браком менее чем два месяца назад. Полиция, как всегда, покрывала своих: убийца так и не был наказан и дожил почти до девяноста лет. Тем же вечером, в день убийства возле Оперы, все демонстрации в городе были запрещены, но уже на следующий день, 3 июня 67-го, семеро парней и девушек устроили небольшой пикет с лозунгом, написанным на порезанных простынях: они стыдили городские власти. Пройдёт ещё десять месяцев и одна из участниц этого пикета, дочь священника, студентка отделения германистики и мать маленького ребёнка Гудрун Энсслин вместе с Андреасом Баадером и ещё двумя молодыми радикалами примет участие в поджоге универмага во Франкфурте. Дальше будут суд, уход из лап карательной системы, новые нападения, ограбления банков, стрельба и, наконец, взрывы американских казарм, похищения и убийства крупных чиновников и банкиров: так родится RAF, Фракция Красной Армии, одна из самых известных городских партизанских организаций всех времён и народов. РАФ была первой, самой известной, но не единственной группой немецкой молодёжи, взявшей в руки оружие на рубеже 1960-х и 70-х годов: наряду с ними выступили Тупамарос Западного Берлина, Движение 2 июня, Революционные ячейки (RZ). Как минимум вплоть до "Немецкой осени" 1977 года, а то и ещё лет на десять левые террористы становятся главной внутриполитической проблемой Федеративной Республики. Объявления о поимке партизанок и партизан (как минимум на 60 процентов Фракция Красной Армии состояла из женщин) стали обычной приметой при входе на почту или в продуктовый магазин, а массовые проверки документов, электронная слежка за банковскими переводами, подслушивание телефонных разговоров и даже полицейские "расстрельные облавы" — обычной практикой западногерманского государства. Фракции Красной Армии и другим бойцам левацких боевых подразделений не удалось запалить в Европе "второй, третий, сотый Вьетнам", не удалось спровоцировать революцию, но что им совершенно точно удалось — это "выманить фашизм наружу", обыкновенный фашизм, скрывающийся под маской обыкновенных "демократических" институтов буржуазного государства. На фото: Фридерике Хаусманн (тогда Доллингер, родилась в 1945-м) пытается помочь умирающему Бенно Онезоргу. Через несколько лет она закончит своё образование, защитит диссертацию и вынуждена будет покинуть Германию, где из-за своих левых политических взглядов не сможет найти работу. На улицах ФРГ тогда ещё будут продолжаться "свинцовые времена", а новое поколение молодёжи будет копить ненависть к полицейскому государству и капитализму в полном осознании неэффективности и провальности методов РАФ и других теоретиков и практиков городской герильи. К конце 1970-х на арене общественной борьбы появится кое-кто на новенького. Этих парней и девушек назовут: die Autonomen. Но пока в Западном Берлине вечер 2 июня 1967 года: во дворе дома по адресу Krumme Straße 66/67 умирает студент Бенно Онезорг, а студентка Фридерике Доллингер зовёт кого-нибудь на помощь. Подойдут две молодые женщины: преподавательница Криста Зелике и Эрика Шнайдер (позднее — Хёрнинг). Влад Тупикин материал газеты "Воля" фото "Шпигель онлайн", отсюда: http://www.spiegel.de/fotostrecke/2-juni-1 |
| 3:59p | БЕЗ ЛЮБЫХ ПАРТИЙ На днях вышла моя заметка, написанная по просьбе "Новой газеты". Говорят, кому-то из читателей было непонятно, что я там говорю про частную собственность. Вам тоже, что ли, непонятно? )) текст и линк: Лозунг выше флага Почему партии появляются из протеста, а не наоборот В социальных протестах этого года очень мало заметна партийная составляющая. Самый очевидный пример — московские митинги против новых разрушительно-строительных планов мэрии. Партийных знамён, за исключением карликовой Революционной рабочей партии ветерана Перестройки Сергея Бийца — но с Бийца какой спрос? проще не связываться — на проспекте Сахарова 14 мая заметно не было. Зато вдоволь было и партийных активистов, и партийных листовок. Да, пусть придут и партийные — но без флагов и не к микрофону на трибуне. Активисты жилищного движения, впрочем, не единственные протестующие, скептически относящиеся к массированному партийному присутствию на своих мероприятиях. Многие сохраняют дистанцию: и бастующие уже два месяца дальнобойщики из Объединения перевозчиков России — да, с партийными разговаривают, да, и сами отчасти кто в той, кто в другой партии состоят, но обниматься не лезут ни к кому — ни к КПРФ, ни к партии Навального. Или известный московский конфликт вокруг парка Торфянка — на первых митингах докладывался и депутат Думы от коммунистов Рашкин, и другие партийцы. Но и их осторожное отношение к партиям сменилось вполне настороженным после того, как одна из мундепов переметнулась на другую сторону — от противников строительства в парке очередной ячейки РПЦ шаговой доступности к его сторонникам. Ещё один пример — Комитет 19 января проводит каждый год демонстрацию памяти убитых неонацистами адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой тоже без партийных флагов и без речей известных политиков. Хотя, казалось бы, засвеченные лица и брэнды могут только поспособствовать раскрутке акции, да и вообще — пойти только на пользу... На пользу? Какая польза протестующим по локальным либо специфическим поводам (система «Платон», строительная политика Москвы, экспансия РПЦ МП и т.п.) от сотрудничества с партиями? Партии — более или менее сложившиеся структуры, со своими оргвозможностями, они могут помочь с техникой, с оплатой строительства сцены и звукоусиления на больших митингах, до недавнего времени партийные депутаты Думы могли заявлять митинги в качестве уличных встреч с избирателями — так поступала, например, КПРФ во время волны протестов московских врачей против закрытия и слияния психиатрических больниц. Но возможностей этих в нашей стране всё меньше. Даже технических, не говоря уже о политических возможностях. Ну кто всерьёз может рассчитывать на то, что по результатам выборов состав депутатов настолько изменится, что Дума начнёт принимать более здоровые законы, вести какую-то иную, более ориентированную на нужды избравших её людей политику? А что плохого в «партизировании» социальных протестов? Может это просто боязнь протестующих «замараться», сопряжённая с наивной верой в то, что высшая власть, увидев волю людей, не идущих на поводу у оппозиционных партий, смилостивится и решит их проблемы? Отчасти такая политическая незрелость в протестах и правда присутствует, особенно на ранних стадиях. Но гораздо больше тут трезвого расчёта на то, что вписывание в партийные расклады может подорвать единство самих протестующих: политические пристрастия могу быть разные, а социальные интересы — общие. Скажем, на мой вкус, в московских «квартирных» протестах уже было многовато упора на защиту частной собственности, выглядело как-то чересчур либеральненько, в то время как в России довольно много людей, относящихся к частной собственности не то что без пиетета, а с явно выраженным политическим недоверием. А что было бы, если бы на этих протестах сразу подняли бы партийные флаги либералы? Условно левая часть протестующих вполне могла воспринять это как сигнал чуждости самого протеста. Это верно и в обратную сторону — очень многих отпугнули бы обильно представленные красные флаги. И наш собственный, и европейский опыт говорит скорее о том, что это партии могут вырасти на волне социального протеста, а не протест сможет благоустроиться из партийной организации — о этом говорят и примеры левых партий XIX-XX веков, и пример Партии зелёных в Германии, которой бы просто не было бы без волны антиатомных протестов в 1970-е годы. В общем, о беспартийности нынешних протестов горевать не стоит, а политикам — и партийным, и беспартийным, надо учиться работать в новых условиях. Влад Тупикин первая публикация (с сокращениями) в Новой газете 5 июня 2017 года здесь: https://www.novayagazeta.ru/articles/201 |
| << Previous Day |
2017/06/08 [Calendar] |
Next Day >> |