Войти в систему

Home
    - Создать дневник
    - Написать в дневник
       - Подробный режим

LJ.Rossia.org
    - Новости сайта
    - Общие настройки
    - Sitemap
    - Оплата
    - ljr-fif

Редактировать...
    - Настройки
    - Список друзей
    - Дневник
    - Картинки
    - Пароль
    - Вид дневника

Сообщества

Настроить S2

Помощь
    - Забыли пароль?
    - FAQ
    - Тех. поддержка



Пишет Broken Klein Bottle ([info]lookatmisha)
@ 2019-02-27 17:17:00

Previous Entry  Add to memories!  Tell a Friend!  Next Entry
винерское
Раскачиваясь и ухая подобно полупьяной пятидесятилетней рюзке, трамвайбус свернул с Апониа-стрит и неторопливо покатился вниз по проспекту Отсакевшего — мимо Центра к Биполярному бульвару. Миновало не менее половины тайм-мили, но взгляд Мошизуки все это время оставался неподвижен в системе отсчета, связанной его жилистой рукой с латунным поручнем транспорта. Истертые до неразличимости цвета полы кожаного плаща, притороченные к его поясу синие авоськи с самурайскими мячами и широкополая шляпа с выбивающимися из-под нее черными сальными патлами и глазками, неподвижно медитирующими на одну точку попутчицы — ничто не выделяло фигуру бойца якудза, остальные пассажиры были не менее колоритны. Например, удостоившаяся столь пристального внимания Мошизуки пассажирка в косухе a la Rick Owens выглядела и пахла как открытая кицунэ. Наконец, экипаж вывернул на бульвар Биполярного Мира — таково было его полное название — и начал набирать скорость, явно не без участия седалищной тяги своих седоков.

Миновав диетический ресторан Яда и театр Пьяной Жабы, трамвайбус остановился у Источника Силы, вместилища законодательного собрания Города. Выйдя в осенний дождь, Мошизука стек по трещиноватой черепице низких ступенек в полумрак подземного перехода. "Нахуй-подальше", — подумал он, машинально касаясь авоськи с меньшим мячом. Туннель, однако, был пуст. Мошизука облегченно выдохнул, обрадовавшись, что сегодня ему не придется осквернять свои боевые сефиры кровью ассирийских беженцев-человечков, и переместился по туннелю прочь от Источника — к своей альма-матер. Якудза тенью взбежал по необъятному лестничному спуску и вошел в портал тихой обители Имперского Вестминстерскояпонского Дома-Университета. Мошизуке открылся издавна знакомый холл с гигантскими колоннами и лакированными решетками вишневого дерева между ними. За перегородками угадывались гардероб и оружейные комнаты, а также их сонные служительницы. Людей, несмотря на разгар семестра, Мошизука в холле не встретил — текущие привилегии позволяли ему консистентную историю, в которой внутри Университета у якудза не было излишних рандеву с местным скамом. В воздухе стоял едва уловимый аромат наркотической курительной смеси. Покрутив головой и стряхнув с себя воду, боец, минуя гардероб, твердыми шагами достиг противоположной стены. Там Мошизука словно бы отверг обманчивый для случайного посетителя — но не для выпускника Дома — антураж его холла и заставил открыться своему взгляду входы на лестницы боковых башен.

Винтовые межпространственные лестницы, вымощенные в незапамятные времена белыми и черными мраморными плитами, теперь связывали между собой этажи и ярусы университетского муравейника, а также его подземелья и крышу. Мошизуке было известно о многих скрытых залах Университета, о морфизмах, ведущих с его крыши в другие корпуса, и даже о целых тайных уровнях, где собирались не менее тайные "факультеты управления", консистентно-исторически планировавшие тут перевороты и политические убийства в Источнике Силы. После мучительных университетских экспресс-курсов Мошизука провел в здании долгие годы, изучая сам Университет, но так до конца и не познал всех его переходов, террас и залов. Их в совершенстве не знал никто — зато сам Университет, казалось, знал о своих выпускниках всё. Об Университете ходило множество и просто легенд, и невероятных, но оттого не менее консистентных историй. Не далее как фортнайт назад консистенцифицировалась одна из историй о проклятых залах, когда в подземелье была найдена гигантская запаутиненная полость с горами трупов крумгольциан в полуистлевших ритуальных власяницах. Все культисты, по-видимому, были отравлены. Там же, в мелком горячем озере синего янтарина обнаружилось тело негуманоида, всё увешанное инопланетными артефактами. Об этой находке знало не так уж много глубинного народу, и его стало еще меньше, когда Мошизука успешно закрыл свой новый контракт. Сам ректор Дома (как нежно называли Университет его алумнусы) был фигурой хоть и надменной, но слабой и неумной. Явные и тайные факультетские мафии держали ректора не столько угрозами консистентификации историй с насилием над ним, сколько шантажируя начальника его собственной дремучей некомпетентностью — не только научной, но и исторической. Ректор был крайне слабо посвящен в секреты университетской архитектуры. Такой ректор, пусть и устрашающе наглый на вид, устраивал всех — и сейчас Мошизука пощадил его в обмен на беспрепятственный доступ научных сотрудников якудза к найденным на трупе пришельца донглам.

Сейчас путь Мошизуки лежал в подземелье, в одну из малоизвестных, но не самых тайных его комнат, прозванную якудза Комнатой Счастья. Попасть в нее было сравнительно легко, а вот выйти оттуда, да еще и живым, удалось только некоторым, включая самого Мошизуку. Директор бы там скис, злорадно подумал Мошизука на лестничной площадке. Замелькали клавиши ступенек, оступились ноги в намокших таби, и боец оказался внизу быстрее, чем он на это надеялся. Со страшными проклятьями поднявшись и проковыляв остаток знакомого маршрута, Мошизука оказался у невидимой неавторизованным посетителям искусственной расщелины — междустенья толщиной не более одного сяку. Соскочившую при чересчур скором спуске шляпу пришлось всунуть в узкую область междустенья. "В гардеробе ее все равно спиздят быстрее, чем здесь", — утешил себя воин, временно сдувая и зажигая больший мяч. Протискиваясь по междустенью, ему пришлось пройти чуть менее трех дзё, но кожаный плащ Мошизуки после этого оказался весь в пыли и кирпичной крошке, хотя и не порвался. Мошизука миновал какое-то примитивное оборудование, доски которого истлели до скреплявших их медных костылей, и вошел в Зал Черного Леса, предшествовавший Комнате Счастья.

Деревья в пластиковых бочках хищно зашуршали, вытягивая свои где-то черные, а где-то и белесые, как свежая сперма, ветви к телу Мошизуки, к влаге его крови. Тот сразу потушил больший мяч, однократно ударив по нему подушечками безымянного и среднего пальцев левой руки, пригнул голову, сильнее укутался в плащ и почти бегом, под шорох и крики деревьев, преодолел не менее одного тё до противоположной стены зала. Высоту зала никто не знал — достаточно яркий свет убил бы Черный Лес. Или, что более вероятно, сам Черный Лес, его наиболее сильные деревья сожрали бы незадачливого обладателя фонаря. Насколько сильны деревья, никто не знал и даже не пытался узнать, и вовсе не потому, что Университету было жаль для этого своих студиозусов. Студенты, знаете ли, приходят и уходят, а вот счастье, растущее в Зале Черного Леса, должно быть вечным. Как бы то ни было, Мошизука пересек зал, наощупь отворил низенькую дверку в стене и нырнул в кромешную тьму коридора. Вскоре на Мошизуку, не прошедшего и нескольких шагов по нему, обрушился ядовито-сиреневый свет — боец внезапно очутился посреди другой комнаты. Это и была Комната Счастья.

В Комнате Счастья было много светлее, чем в Зале Черного Леса, а ее размеры были такими же, если не больше. Точно измерить это помещение также не представлялось возможным — в комнате было очень влажно, пахло грибами, а потолок и стены скрывал туман. Рассеиваемое им освещение, способствующее росту здешней флоры, создавалось широкими фотолентами, свисающими там и сям подобно гигантским вертикальным дацзыбао. Сама комната представляла собой какой-то древний столярный цех с рядами больших деревянных верстаков, оборудованных позеленевшими от влаги медными тисками. Из полусгнивших верстачных досок пробивались кожистые листья вечнозеленых растений.

Мошизука снял капюшон, внимательно осмотрелся и позвал нараспев "ууулллииткааэа-ууулллиитааээ". Поблизости зашуршало что-то тяжелое — как будто тащили бревно. Осторожно ступая по мягкой почве из опилок, частично покрывавших базальтовый пол, и придерживая мячи ладонями, чтобы не зацепить ветви кустов и шляпки грибов, Мошизука двинулся в направлении звуков. "Мок-мок-мок-мок, кшор-шорр-шорр, шорри-рри-рри". Мошизука сделал еще несколько осторожных шагов и опять позвал Улитку. Внезапно из соседнего верстака словно бы выросли два желтоватых полупрозрачных усика, оканчивающихся темными шарами глазок в обрамлении золотистых век с хрустальными ресницами. Еще секунда, и оказалось, что усики растут из круглой некрасивой головы с безглазым и безносым личиком — едва намеченым, словно нарисованным на желтом воске. Полупрозрачные, чуть вздутые губки и более короткая пара усиков над ними уставились на бойца.

"Чееехххооо тттееепппе нмушшшнно?" — возник и исчез голос улитки, тихий и одновременно мощный, как ветер. Мошизука занервничал, испугался, плотнее прижал к телу мячи, готовый в любой момент нанести Улитке смертельный укус большим мячом — и не менее смертельный укол малым. "Я пришел за счастьем. Дай мне супа!" — как можно увереннее сказал Мошизука, и как можно шире открыл рот. Прижмуренными глазами он увидел, как Улитка пришла в движение, зашуршала в опилках. Ее мерзкая мордаха, повторяя гримасу Мошизуки, открыла свой рот так же широко. И зрительная, и вкусовая пары ее усиков втягивались и вытягивались, выдавая крайнюю степень возбуждения твари. Пространство между ее веками сузилось до хитрых смеющихся щелочек. Вдруг ветхий верстак рассыпался, и из пронизывающих его белых корней и грибницы появилось желтовато-коричневое змеевидное тело слизня, свернутое в спираль из беспрерывно движущихся колец. "Иииддтииии ссссююютттта попплиишшшеее. Бббееееерииии!" Мошизука, по-самурайски прижимая к телу мячи, приблизился к Улитке, не сводя взгляда с намеченных мест все еще предполагаемых им ударов. Но Улиточка только хитро щурилась. "Нннаааайттти ссссффффойюууу ссутьпппууу, лллазссс ввелллннуууулсссааа", — прошипела она, дернула головой — и, резко втянувшись куда-то вниз, исчезла.

Повисла тишина. Там, где только что была голова Улитки, слабо клубился туман. Мошизука приблизился еще. На остатках истлевшего верстака среди фаллических грибов стояли три предмета: две деревянные кружки и стальная миска с оловянной ложкой, наполовину погруженной в черную гомогенную массу супа-пюре из листьев синтаксических деревьев предыдущего зала. Готовить это блюдо — точнее, снадобье — могла только Улитка. Она выделяла слизь, необходимую для специальной обработки гомотопий листьев. Во всяком случае, так сама Улитка говорила тем, кто навещал ее впервые. Кружки были наполовину полны прозрачными жидкостями. В одной было растительное масло из семян здешних растений — его предполагалось выпивать перед употреблением супа во избежание последующего серотонинового синдрома. Во второй кружке находился сильный разьедающий яд, служащий питьем для Улитки. "Вввыыыппиллааайй, тааа нне ошшшипппиисссь, хххлааааппллыыыыйй" — воин неожиданно услышал улиткин свист-ветер издалека. Осмелев, Мошизука расправил плечи, сказал себе под нос "Да уже не ошибусь, манда ты триперная", схватил миску рукой и сделал большой осушающий глоток из кружки. Маслянистая жидкость начала медленно продвигаться по пищеводу. Мошизука, еще не веря своему счастью, посмотрел на остатки верстака — тарелка с супом все еще мирно стояла на нем, рядом была кружка с маслом, а вот последняя емкость куда-то исчезла. Холодная тень сомнения легла на затылок Мошизуки. Он замер. Не меняя позы, якудза перевел взгляд на предмет в своей руке. Вдруг живот Мошизуки начал раздуваться, и его мгновенно вырвало огромным объемом чего-то красно-белого, вывернуло наизнанку — и такая же по объему пустота появилась у него в животе. Начались судороги. Кривясь и дергаясь в ужасной агонии, подобно одному громиле-эпилептику на рейве в Амбрелле, смельчак рухнул на пол...

— Аааа бля!!! Отравила... кислотой отравила!!! Бесокодила мне, бесокодила!!! — еще ничего не соображающий, со стеклянными от кошмара глазами, Никита Бесогон в ужасе вскочил с постели. В ночном колпаке и ночной рубашке, распинывающий подушки с вензелями и кружевами прочь с внушительной имперской кровати, Никитка был похож на карикатурного царька из детских фильмов советских киностудий. Сбежались бабки, няньки, челядь... Уже несли манную кашу...


(Читать комментарии)

Добавить комментарий:

Как:
Identity URL: 
имя пользователя:    
Вы должны предварительно войти в LiveJournal.com
 
E-mail для ответов: 
Вы сможете оставлять комментарии, даже если не введете e-mail.
Но вы не сможете получать уведомления об ответах на ваши комментарии!
Внимание: на указанный адрес будет выслано подтверждение.
Имя пользователя:
Пароль:
Тема:
HTML нельзя использовать в теме сообщения
Сообщение: