| Ещё Аверченко |
[19 Sep 2005|01:30am] |
Аркадий Аверченко. О русском писателе
Русский пароход покидал крымские берега, отплывая за границу. Опершись о борт, стоял русский писатель рядом со своей женой и тихо говорил:
- Прощай, моя бедная истерзанная родина! Временно я покидаю тебя. Уже на горизонте маячит Эйфелева башня, Нотр-Дам, Итальянский бульвар, но еще не скрылась с глазы моих ты, моя старая добрая, так любимая мною Россия! И на чужбине я буду помнить твои маленькие церковки и зеленые монастыри, буду помнить тебя, холодный красавец Петербург, твои улицы, дома, буду помнить "Медведя" на Конюшенной, где так хорошо было запить растегай рюмкой рябиновой! На всю жизнь врежешься ты в мозг мне - моя смешная, нелепая и бесконечно любимая Россия!
Жена стояла тут же; слушала эти писательские слова - и плакала.
* * *
Прошел год.
У русского писателя была уже квартира на бульваре Гренель и служба на улице Марбеф, многие шоферы такси уже кивали ему головой, как старому знакомому, уже у него было свое излюбленное кафе на улице Пигаль и кабачок на улице Сен-Мишель, где он облюбовал рагу из кролика и совсем недурное "ординэр"...
Пришел он однажды домой после кролика, после "ординэр'а" сел за письменный стол, подумал и, тряхнув головой, решил написать рассказ о своей дорогой родине.
- Что ты хочешь делать? - спросила жена.
- Хочу рассказ написать.
- О чем?
- О России.
- О че-ем?!
- Господи боже ты мой! Глухая ты, что ли? О России!!!
- Calmez-vous, je vous en prie. Что ж ты можешь писать о России?
- Мало ли! Начну так: «Шел унылый, скучный дождь, - который только и может идти в Петербурге... Высокий молодой человек быстро шагал по пустынной в это время дня Дерибасовской...»
- Постой! Разве такая улица есть в Петербурге?
- А черт его знает. Знакомое словцо. Впрочем, поставлю для верности - Невскую улицу! Итак: «...высокий молодой человек шагал по Невской улице, свернул на Конюшенную и вошел, потирая руки, к "Медведю". - "Что, холодно, monsieur?" - спросил метрдотель, подавая карточку. - "Mais oui, - возразил молодой сей господин. - Я есть большой замерзавец на свой хрупкий организм!"»
- Послушай, - робко перебила жена. - Разве есть такое слово "замерзавец"?
- Ну да! Человек, который быстро замерзает - суть замерзавец. Пишу дальше: «Прошу вас очень, - сказал тот молодой господин. - Подайте мне один застегай с немножечком poisson bien frais и одну рюмку рабиновку».
- Что это такое - рабиновка?
- Это такое... du водка.
- А по-моему, это еврейская фамилия: Рабиновка - жена Рабиновича.
- Ты так думаешь?.. Гм! Как, однако, трудно писать по-русски!
И принялся грызть перо.
Грыз до утра.
* * *
И еще год пронесся над писателем и его женой.
Писатель пополнел, округлел, завел свой auto - вообще, та вечерняя газета, где он вел парижскую хронику, щедро оплачивала его - «сет селебр рюсс». Однажды он возвращался вечером из ресторана, где оркестр ни с того, ни с сего сыграл «Боже, царя храни»... Знакомая мелодия навеяла целый рой мыслей о России...
- О, нотр повр Рюсси! - печально думал он. - Когда я приходить домой, я что-нибудь будить писать о наша славненькая матучка Руссия.
Пришел. Сел. Написал:
«Была большая дождика. Погода был то, что называй веритабль петербуржьен! Один молодой господин ходил по одна улица, по имени сей улица: Крещиатик. Ему очень хотелось manger. Он заходишь на Конюшню сесть на медведь и поехать в restaurant, где скажишь: garson, une tasse de рабинович и одна застегайчик avec тарелошка с ухами...»
|
|