Философия пробудившегося человека. Анархизмом нельзя «заниматься»; можно быть анархистом. Выдающийся анархист первой трети ХХ века Алексей Боровой называл анархизм «романтическим учением с реалистической тактикой» и «философией пробудившегося человека».
Томас Гоббс зафиксировал два основных состояния общества последних трех веков: «война всех против всех», или Левиафан государства, отнимающего у людей свободу в обмен на безопасность. Слова Бакунина: «Свобода без социализма — это привилегия и несправедливость. Социализм без свободы — это рабство и скотство» — задают вектор анархической мысли. Анархизм пытается найти «третий путь» между Сциллой государственного социализма и Харибдой капитализма. В своей борьбе против Государства и Капитала анархисты подчеркивают глубинное тождество власти и эксплуатации как двух сторон насилия над человеком. «Вертикали власти» анархизм противопоставляет «горизонталь общества».
Другой принцип был сформулирован Прудоном: «Анархия — мать порядка». Без свободы нет подлинного порядка, и только децентрализованное общество, построенное по сетевому принципу, может быть прочным и живым, тогда как порядок, основанный на государственном насилии и страхе, бесчеловечен и ненадежен. Государство порождает патриотизм и войны, разделяет людей границами. Человек может жить вне государства, но не может обойтись без общества. По словам американского анархиста Таккера, государство и общество едины в той же мере, в какой едины ягненок и волк, который этого ягненка скушал.
Стратегия властей в отношении анархизма всегда сводилась к четырем способам борьбы. Первый — музеификация: попытка представить анархизм в виде музейного «экспоната» из далекого прошлого. Второй — коммерциализация: превращение анархизма в попсовую фразу, значки, бренды, ходовой товар. Третий — клевета: отождествление анархизма с бессмысленным насилием или маниловским прожектерством, обвинение его в деструктивности и утопизме. Четвертый — замалчивание: игнорирование анархизма, не снисходящее до полемики с ним по существу.
Остановлюсь только на обвинении анархизма в несбыточности.
Не следует говорить: «Это невозможно». Еще несколько столетий назад рабство (а раньше — и каннибализм) казались столь же естественными и незыблемыми, сколь нам сегодня кажутся естественными и незыблемыми государство и капитализм. Разные люди и движения в разные эпохи воскрешали из небытия принципы анархизма: свободу, спонтанность, самоуправление. Значит, он, по меньшей мере, столь же не чужд человеческой природе, как и стремление к господству. Пора реабилитировать утопию — синоним мечты, надежды, идеала. Человек, отказывающийся от попыток стать творцом истории, неизбежно становится объектом манипуляций и пушечным мясом.
( реалистическая тактика )Анархизм зарождается в личном бунте и переходит на общество. Ибо нельзя быть свободным среди рабов. Свобода «внутренняя» требует внешнего — всеобщего и тотального — освобождения. «Быть свободным и освобождать других» — так формулировал свое кредо Бакунин. Свободу нельзя навязать другим. О ней можно свидетельствовать, за нее можно бороться. Поэтому бессмысленно спрашивать анархистов, что они будут делать, если придут к власти. Спросите лучше себя, устраивает ли вас ваша жизнь.
Пётр Рябов,
"Новая газета"