Радио · "Мотыга · Джем"

Женщине никогда не понять отношений мужчины с его хуем. Женщина самодостаточна и мила, у нее все находится внутри тела, поэтому ей никак не понять, почему мужчина всегда имеет к своему хую какое-то отношение. Ведь он совершенно не так относится, скажем, к сердцу или печени, хотя это тоже важные органы. Удаление их неминуемо приведет мужчину к смерти, однако он гораздо больше времени тратит на прояснение своих обильных и напряженных отношений с «детородным органом». Вот ведь идиотское название! Можно подумать, что он создан исключительно для вспомоществования деторождению. Ха. Ха. Ха. Даже слово «писька» лучше, т.к. точнее отражает наиболее частотную функцию хуя.
А вот еще слово «член» – это такой забавный эвфемизм, который делает из коварного хуя (только и норовящего подставить своего большого сиамского близнеца) вполне цивилизованный орган, типа руки или ноги. Этим слово «член» и лживо. Никогда, слышите, никогда не будет хуй чем-то цивилизованным! Мятежный, как чеченец, он ждет своего часа. Ничего ведь не мешает мужчине посидеть с женщиной в кафе, или выпить с ней чаю. Но нет…
Мужчины часто думают, что хуй имеет свое собственное сознание и собственное отношение к действительности. В мужском фольклоре хуй предстает чем-то вроде симпатичного ублюдка Quato, который вылезал из пуза марсианского че-гевары в известном фильме «Вспомнить все».

Один мужчина думал, что у него очень большой хуй. Он так много думал об этом, что практически ни о чем больше думать не мог. Как увидит женщину, сразу ей говорит: а у меня очень хуй большой. Она ему: здравствуйте, а он вместо ответа ей: у меня хуй большой. Так и умер одиноким.
А один мужчина думал, что на его хуй все смотрят. Бывало пойдет в туалет общественный, и долго выжидает, пока все отойдут от писсуара. Потом подбежит быстро-быстро, хуй закроет так руками, писюлькнет по-быстрому, и бежать.
А один мужчина со своим хуем всегда по утрам здоровался. Бывало откроет глаза по утру, первым делом откинет одеяло и говорит: ну привет, ну как мы поживаем?
А один мужчина все боялся, что хуй у него слишком мягкий. Даже какой-то стеснительный. Он его мял пальцами, как колбаску из теста, и приговаривал, ну что же ты у меня, голубчик. Ему женщины раз пятьдесят говорили, что мягкий хуй гораздо лучше, чем никакого, да и не такой уж мягкий он вовсе. НО мужчина все равно боялся. Потом ему одна женщина сказала: "вот ты сколько хуев в жизни трогал"? Он ей говорит: "да в общем, только свой". А она ему отвечает: "а я, наверное, тыщи три, так что замолчи наконец, заебал ты со стонами своими". Так и вылечила.
А у одного мужчины хуй был очень кокетливый. Такой, с изгибом. И совсем ему покою не давал, вечно лез с советами. Пойдет он, бывало на работу, или, допустим в магазин, а хуй уж тут как тут. Оглянуться не успеешь, как он уже копошится в недрах тетеньки какой-то. Мужчина, естественно, как джентльмен спрашивает: "девушка, вас как зовут-то?", а она ему: "какая разница, дурачок, давай еще".
А одни мужчина очень стеснялся хуй называть "хуем". Один раз у него завязались отношения с женщиной. Она ему говорит: "скажи хуй". А он ей, не могу, говорит. "Я сейчас скажу такое, а потом как этими губами буду хлеб брать?". А она оделась сразу и говорит "лучше бы ты без хлеба ел", так и ушла.
А один мужчина, конечно же, думал, что хуй у него очень маленький. От такого горя он как-то напился, а поутру проснулся рядом с женщиной. А у меня, говорит, очень уж хуй маленький. А она говорит: "ты так говоришь, потому что не можешь сам себе минет сделать". Он посмотрел вниз, и подумал, а ведь она права, пожалуй.
А один мужчина думал, что хуй должен все время торчать, как бушприт известного в прошлом чайного клиппера "Катти Сарк". На ночь он прижимал его резинкой трусов к животу. Часто смотрел в зеркало, проверял угол наклона, и думал: "вот и все, пожалуй, жить дальше уже не стоит".
Джимми Хендрикс был открытым и добродушным существом, и желая поделиться своими позитивными чувствами с окружающими, сделал много-много слепков своего хуя из пластмассы и дарил их людям, приходящими на его концерты. Когда пластмассовые хуи кончились, он умер.
Билл Клинтон очень небрежно относился к своему хую. Это понимает каждый, кто видел пасть Моники Левински. Женщину с такими Зубами может покорить только бесстрашный, либо равнодушный к судьбе своего хуя мужчина.
Писатель Альберто Моравиа был внушительной фигурой итальянской культуры двадцатого века. Но даже такой видный европейский писатель не мог отказаться от соблазна написать толстый роман "Я и он". Про хуй, естественно.